– Ага, а как ты охотится, не давала, зверюшек жалея?
Подобных историй можно было вспомнить многое. Даже слишком много, за эти семь лет беззаботной жизни было и плохое, и хорошее и лишь сейчас им до сих пор не верилось, что та жизнь осталась в прошлом. Можно было вспоминать ещё и ещё, но они оба понимали, что нужно как-то выбираться отсюда, двигаясь дальше.
– Ладно… Куда теперь? – проговорила Мария, глядя на странные каракули, начерченные на земле, в которых она ничего конечно не понимала, но надеялась, что он всё ей объяснит.
Пашка же ещё раз посмотрел на то, что чертил ещё вечером, причем в засыпающем состоянии. Видимо пытался сам вспомнить, что было нарисовано на этих причудливых чёрточках и домиках, и лишь спустя пару минут заговорил:
– Смотри если идти в обход, то к обеду мы выйдем к Сартихе, оттуда по дороге до Костеней, там переночуем, а с утра двинемся к Сорловке.
Именно от Сорловки пролегала дорога, по которой можно было добраться до города, а оттуда уже и до Москвы.
В свои родные Верхние Иволги он считал заходить неразумным делом, ведь там их мог ждать отряд, ведомый Красиным.
– Хорошо бы… – задумчиво проговорила девушка, рассматривая рисунки на песке и разделяя его взгляды понимая, что к родным местам лучше не приближаться, правда, было одно но: – Хорошо… – повторила она – Да только меня в деревнях все знают, не пройти нам.
Сейчас она не доверяла никому, и не меньше Павла боялась, что может столкнуться с теми, кто убил её отца, а значит должен убить и её.
– И что ты предлагаешь? – спросил Пашка, надеясь, что она знает какой-то секретный путь, неведомый простым людям. Ещё в далёком детстве он слышал от стариков истории о различных тайных тропах и потайных ходах, которые были известны лишь помещикам, на случае войны или бунтов. В своё время он даже пытался найти хотя бы один такой ход из поместья Вавиловых, но только поиски эти ни к чему не привели.
– Может, вернёмся в усадьбу? Тебя они не тронут, а я…Я и так всё и потеряла… – с дрожью в голосе проговорила Мария, понимая, что теперь она ничем не отличается от него.
У неё нет ни дома, ни семьи, ни какой-либо власти. Она уже не дочь помещика, она просто обычная девушка, сирота, которая не имеет ничего за душой, и зачем ей жить дальше тоже не знает.
«Ну, я то здесь» – подумал юноша, но не стал произносить это вслух, а добавил совсем другое, что впрочем, тоже было правдой