Развернулся и смотрит на дом. Зелёный, из досок, а дверь – скривилась уже, старая. «Не хочу туда!» А ноги сами идут. Всё ближе и ближе к косой двери. Он глянул вниз, на ноги свои. Но их не увидел – закрыты тканью какой-то. Как белая с золотом. Нет, вот чётко проглянули словно штаны и ноги босые. Не испачкались грязью. А потом снова ткань светящаяся, не штаны уже, и снова ног не видно под ней. Ещё один шаг, и ещё один. Отсюда снова слышатся стоны. Шум в голове и мысль: «Убежать». Не смог. В дом вошёл и к кровати сразу.
Вторая уже не шепчет – кричит:
– Тужься! Ещё! Сильнее давай!
Скинула простынь с лежащей и он увидел живот, огромный. И кровь, вытекающую между ног. На колени рухнул, глаза закрыл, за край кровати держится, а потом крик. Тонкий такой, пронзительный. И снова боль – за спиной. Как вдоль позвоночника располосовали и тянут через спину органы изнутри. Невыносимо! Жарко! Больно! Он губы скривил, самому бы сейчас орать, а только молчит. И слово одно в голове: «Господи!» Обернулся, увидел крылья за спиной. Его крылья – белые, светятся. А должны бы быть красными, в крови, так больно было. Казалось, что с них стекать она, кровь, ручьём должна на пол, к ногам. И быть её должно не меньше, чем у той, что лежала рядом.
Он глянул вперёд перед собой. Женщина, вторая, заворачивала ребёнка в простыню белую.
– Девочка! – Сказала она матери, улыбаясь. Положила свёрточек кричащий сбоку от роженицы. – Я тебе воды принесу, – попьёшь.
Женщина отошла, а он придвинулся ближе. Смотрел на это личико маленькое, тёмное, и волосики тёмненькие. И чувствовал, словно его к ней пришили. Нитками пришили. По живому пришили. И знал уже, что всю жизнь рядом будет! Всё сделает, чтоб только жила она, чтоб росла, любила, смеялась. Он руку к ней протянул, дотронулся до простыни и тепло её ощутил. И радость внутри. Свою радость.
– Держи, милая! Пей. – Это матери вторая воды ко рту поднесла. Та сделала глоток и откинулась на подушку.
На дочь посмотрела, улыбнулась, к себе ближе подтянула, произнесла:
– Александрой пусть будет. Александра Николаевна. Девочка моя.
* * *
Третий день он тут уже. Просто тут. Ничего не делает. Он здесь и всё! Смотрит на них, наблюдает. Мать Пашей зовут. Странное имя для женщины. А та девчонка, что на печи он видел, – это Надя. Надежда. Сестра старшая Александры. Как и он – не отходит от свёрточка. Всё смотрит, трогает, головушку сестринскую гладит ручонками своими, нежными, маленькими.