Она открыла глаза и потянулась, еще ощущая нежность свежеиспеченных плюшек.
Муж, взглянув на ее улыбку, нахмурился: «Опять снились дети?»
– Нет, – ответила она: во сне я пекла плюшки.
– Выпечка вредна, – сказал он, запуская таймер беговой дорожки.
– Жизнь, вообще, по-твоему, вредна, – ответила она и вновь почувствовала себя абсолютно несчастной.
Грустно заваривая быстрорастворимую овсяную кашу, она прислушивалась к монотонному шуму беговой дорожки и думала:
– Господи! Мы живем пять лет, как поезда по расписанию. Ни капли безрассудства. Вроде бы все есть – квартира, дача, машины, а счастья нет. В общежитии, живя с девчонками по четыре человека в комнате, я была счастливее.
Ее тяготил холодный лоск функциональных интерьеров, которые так ценил муж. Хотелось родить детей, печь им пирожки и целовать в теплые щечки. Но… детей в их семье не было, муж не любил выпечку и нерациональные траты денег, а значит, пора было идти на «правильную» работу, где ей предстояло весь день составлять финансовые бумаги.
По пути на работу она вдруг поняла, что хочет сделать что-то абсурдное, против правил. Отключив телефон, она поехала куда глядят глаза. Сама не заметила, как выехала на трассу. На окраине маленького пригородного поселка увидела церковь и решила войти.
Припарковав машину, она пошла к старому деревенскому храму, но он, увы, был закрыт.
Перед запертыми дверьми тоска и безысходность вдруг захлестнули ее. Слезы хлынули сами собой. Не дойдя до машины, она беспомощно опустилась на скамейку в церковном сквере.
Сколько прошло времени, она не помнила. Очнулась только когда рядом с ней сел священник:
– К Господу хотела прислониться? – спросил он. – Пойдем в храм.
– Закрыто… – устало проговорила она.
– А мы откроем, – сказал батюшка. – Пойдем, помолимся и чайку попьем.
Она осторожно последовала за священником. Ей стыдно было признаться, что она никогда не была в церкви.
Лики святых, церковные своды. Почему-то стало не по себе.
– Тяжко? – спросил батюшка.
– Да. Не по себе как-то, – призналась она.
– А ты помолись. Как можешь. Расскажи Господу о наболевшем. Господь-то, он великий врач. А я, как медсестра при враче, рядом постою.
– А что говорить-то? Нет счастья в жизни, – вновь заплакала она.
– Тяжко бывает, когда не можешь принять Счастье в сердце своем. Тогда и мир жестоким кажется. Счастье-то оно что? Соучастие. Соучаствовать нужно в мире со всеми – и с собой, и с Творцом. Вот оно счастье. А ты все только в себе. Искать надо, кому соучаствовать. Глядишь, и счастье найдешь.