Не доходя до лаун-теннисной площадки, он мгновенно решился. Слегка откашлялся и крикнул:
– Господин Покорни!
Голос у него из-за тумана прозвучал глухо и плоско. Он крикнул громче:
– Господин Покорни!
Шаги Покорни стихли. Послышался из темноты точно придушенный голос:
– Кто такой? Что нужно?
Александров сделал несколько шагов к нему и крикнул:
– Подождите меня. Мне нужно сказать вам несколько слов.
– Какие такие слова? Да еще ночью?
Александров и сам не знал, какие слова он скажет, но шел вперед. В это время ущербленный и точно заспанный месяц продрался и выкатился сквозь тяжелые громоздкие облака, осветив их сугробы грязно-белым и густо-фиолетовым светом. В десяти шагах перед собою Александров смутно увидел в тумане неестественно длинную и худую фигуру Покорни, который, вместо того чтобы дожидаться, пятился назад и говорил преувеличенно громко и торопливо:
– Кто вы такой? Что вам от меня надо, черт возьми?
Голос у него вздрагивал, и это сразу ободрило юношу. Давид снова сделал два шага к Голиафу.
– Я Александров. Алексей Николаевич Александров. Вы меня знаете.
Тот ответил с принужденной грубостью:
– Никого я не знаю и знать не хочу всякую дрянь.
Но Александров продолжал наступать на пятившегося врага.
– Не знаете, так сейчас узнаете. Сегодня на кругу вы позволили себе нанести мне тяжелое оскорбление… в присутствии дамы. Я требую, чтобы вы немедленно принесли мне извинение, или…
– Что или? – как-то по-заячьи жалобно закричал Покорни.
– Или вы дадите мне завтра же удовлетворение с оружием в руках!
Вызов вышел эффектно. Какого рода оружие имел в виду кадет, – а через неделю юнкер Александров, – так и осталось его тайной, но боевая фраза произвела поразительное действие.
– Мальчишка! Щенок! – завизжал Покорни. – Молоко на губах не обсохло! За уши тебя драть, сопляка! Розгой тебя!
Всю эту ругань он выпалил с необычайной быстротой, не более чем в две секунды. Александров вдруг почувствовал, что по спине у него забегали холодные щекотливые мурашки и как-то весело потеплело темя его головы от опьяняющего предчувствия драки.
– Казенная шкура! – гавкнул Покорни напоследок.
Но тут произошло нечто совершенно неожиданное: сжав кулаки до боли, видя красные круги перед глазами, напрягая все мускулы крепкого почти восемнадцатилетнего тела, Александров уже ринулся с криком «Подлец» на своего врага, но вдруг остановился, как от мгновенного удара.