– Из-за смеха? – Теперь ее собственный голос скрипел как колесо.
– Мисс Хайтауэр, никогда не стоит недооценивать звук чистого невинного смеха.
– Никогда бы не подумала, что этого достаточно для предложения руки и сердца.
– Я не делал предложения, – пояснил он. – Просто обсуждал это с вами.
– Хорошо, это, конечно, совсем другое дело.
– Не совсем другое.
– Ну разумеется. – Она улыбнулась. – Если бы я слышала ваш смех, ответ наверняка был бы другим.
Лили покривила душой. Но, чувствуя угрызения совести за отказ, хотела смягчить ответ.
Эдж промолчал.
– Когда вы в последний раз смеялись? – спросила Лили.
– Любой человек затруднился бы ответить на этот вопрос.
– Мне кажется, вам это гораздо труднее, чем остальным.
– Я и представить себе не мог, что такой простой вопрос обернется долгой беседой.
– Ваша светлость, вам следовало ожидать, что предложение руки и сердца перетечет в долгую беседу.
– Я пытаюсь не тратить время на пустую болтовню. – Он вскинул брови. – Вы никогда прежде не называли меня «ваша светлость».
– Уверена, что называла, – возразила она.
– Уверен, что нет. Обсуждение вопросов брака не должно отдалять нас друг от друга.
– Оно и не отдаляет, Эджворт.
– Вы нечасто зовете меня так. Обычно – лордом Лайонелом или Эджем, как мои братья. – Его глаза оставались бесстрастными. – И незадолго до моего несчастного случая вы назвали меня Эджи, чего я не мог простить несколько дней.
– Я повела себя по-детски. Пожалуйста, забудьте об этом.
Он чуть-чуть подался вперед, наклонившись к ее лицу, и еле слышно промолвил:
– Меня по-настоящему занимает один вопрос. Я задавался им много лет.
Лили застыла в ожидании.
– Кто такой болван?
Искоса взглянув на герцога, Лили наклонилась к нему:
– Кто? Кто такой… – Она совсем запуталась, не понимая, о чем думает сейчас Эдж.
– Не важно. По-моему, я это знаю. – В его голосе зазвучали веселые нотки, но в глазах сохранялась невозмутимость. Ни намека на шутку. Ни капли раздражения. Только спокойствие, словно он находился в полном одиночестве.
Если бы Лили могла изменить что-то одно в своей жизни, это был бы момент, когда она рассказала журналисту о внебрачном ребенке его отца. Эджворт ни за что не должен был узнать, что эта информация исходила от нее. Он никогда не простил бы ей этого.
Он отошел, в высшей степени учтиво оставив ее, и Лили почувствовала себя так, словно ее бросили у алтаря.