«Продажа этого меча может помочь нам пережить этот сезон и, возможно, следующий. Но потом что?» – Он покачал головой. – «Нет. Нам нужно долгосрочное решение».
Долгосрочное? Церера внезапно осознала, что его новая работа может продлиться не несколько месяцев, а многие годы.
Ее отчаяние усилилось.
Отец сделал шаг вперед, словно почувствовав это, и обнял ее.
Церера начала плакать в его объятиях.
«Я буду скучать по тебе, Церера», – сказал отец через плечо. – «Ты не похожа ни на кого другого. Каждый день я буду смотреть на небо и знать, что ты ходишь под этими же самыми звездами. Ты будешь делать то же самое?»
Сначала Церера хотела закричать на него и сказать, чтобы он не смел оставлять ее здесь одну.
Но сердцем она понимала, что он не может остаться, и она не хотела осложнять для него уход.
По ее щеке покатилась слеза. Церера всхлипнула и кивнула.
«Я буду стоять под нашим деревом каждую ночь», – пообещала она.
Отец поцеловал ее в лоб и обнял ее нежными руками. Раны на ее спине горели огнем, но она сцепила зубы и смолчала.
«Я люблю тебя, Церера».
Она хотела ответить, но не смогла заставить себя произнести ни слова – они застряли у нее в горле.
Отец привел своего коня из конюшни, и Церера помогла ему нагрузить на него еду, инструменты и запасы. Он обнял ее в последний раз, и ей показалось, что ее грудь разорвется от грусти. Тем не менее, она не смогла произнести ни слова.
Отец оседлал коня и кивнул, прежде чем велеть животному двинуться в путь.
Церера махнула рукой, когда он отправился в путь. Она смотрела на него с непоколебимым вниманием, пока он не исчез за дальним холмом. Единственную любовь, которую она когда-либо знала, она получила от этого человека. А теперь он ушел.
Начался дождь, который бил ее по лицу.
«Отец!» – закричала Церера как можно громче. – «Отец, я люблю тебя!»
Она упала на колени и закрыла лицо руками, зарыдав.
Она знала, что жизнь уже никогда не будет прежней.
Испытывая боль в ногах и жжение в легких, Церера поднималась на крутой холм как можно быстрее, не пролив ни капли воды из ведер по обе стороны от нее. В другое время она сделала бы перерыв, но мать пригрозила лишить ее завтрака, если она не вернется к восходу, а это означает, что она не будет есть до самого ужина. В любом случае, она не возражала против боли – по крайней мере, это отвлекало ее от мыслей об отце и об их новом жалком положении после того, как он ушел.