Эйвери приблизилась к телу.
В качестве адвоката она была вынуждена изучать бесконечные отчеты судебных экспертиз, фотографии коронеров и остальные данные, относящиеся к делу. Ее образование в качестве полицейского значительно улучшилось, когда она осматривала жертв самостоятельно и могла делать собственные, более независимые выводы.
Она обратила внимание, что платье девушки было выстирано, а волосы вымыты. Ногти на руках и ногах были явно только после маникюра. Глубоко вдохнув, Эйвери ощутила запах кокоса и меда, исходящий от кожи жертвы, и слабый намек на формальдегид.
– Ты собираешься поцеловать ее или что? – раздался голос.
Эйвери склонилась над телом, держа руки за спиной. На скамейке также лежал желтый плакат с цифрой «4». Рядом с ним, ниже талии девушки, торчал жесткий рыжий волос, едва заметный на фоне платья.
Руководитель убойного отдела, Дилан Коннелли стоял, подбоченясь, и ожидал ответа. Он был довольно крепкий и сильный, с волнистыми светлыми волосами и пронизывающим взглядом голубых глаз. Он был одет в синюю рубашку, из которой, казалось, вот-вот выскочат торс и руки, а также коричневые брюки и черные толстые ботинки. Эйвери часто обращала на него внимание в офисе. Нельзя сказать, что он был в ее вкусе, но от него исходила какая-то животная дикость, которой она восхищалась.
– Это место преступления, Блэк. В следующий раз смотри, куда идешь. Тебе повезло, что мы уже сняли отпечатки пальцев и обуви.
Эйвери посмотрела вниз, немного сбитая с толку. Она была очень аккуратна, когда шла сюда. Но по стальному взгляду Коннелли она поняла, что он просто ищет причину придраться.
– Я не знала, что это место преступления, – сказала она. – Спасибо, что ввели в курс дела.
Рамирес ухмыльнулся.
Коннелли, не ожидавший такого ответа, шагнул к ней:
– Знаешь, почему люди не выносят тебя, Блэк? Дело не в том, что ты работала в другом направлении, а в том, что когда ты там работала, ты не проявляла ни капли уважения к копам. И теперь, когда ты работаешь с нами, уважение к тебе еще меньше. Я буду предельно честным: ты мне не нравишься, я тебе не доверяю и можешь быть уверена, что я не хотел видеть тебя в своей команде.
Он повернулся к Рамиресу:
– Введи ее в курс дела. Я еду домой принять душ. Кажется, я простыл, – сказал он, сняв перчатки и швырнув их на землю.