На террасе с южной стороны дома – стол и несколько кресел. Сплетенные из множества тонких прутьев, каждый из которых можно переломить одной рукой, на вид они казались такими хрупкими, что задень – и рассыплются. На деле же – собранные вместе, воедино, с запасом выдерживали взрослого… Отец тоже часто говорил, что вместе – можно и с Богами поспорить.
На юге виднелись силуэты Призрачных гор. Заснеженные пики терялись в облаках, сливались с небосклоном. Не представлялось возможным рассмотреть, где заканчиваются вершины – да, и заканчиваются ли они вообще, – и начинается небо. Высокие исполины заслуженно носили звание Края Мира.
Звон пронзил воздух, на мгновение заглушив трели. И когда затих, птицы ответили, передавая его на все голоса. Он разносился среди крон, окружающим дом Саодира Гарта, то смолкая, то разгораясь с новой силой, и убегая все дальше на юг, вглубь Заповедного леса.
Стрела ударила в сердце мишени, впритирку с двумя уже торчавшими; гулко жужжало трепещущее древко.
– Отлично! – похвалил Саодир.
Лита вновь натянула тетиву, белое оперение привычно ласкало пальцы. Еще один тонкий свист, и еще одна стрела глубоко вонзилась в дерево.
– Хорошая получилась сталь, – улыбнулся охотник, снимая мишень. – Труды не пропали втуне.
Он не пытался вытащить стрелы: чтобы их достать придется расколоть мишень.
Минуло девять весен с тех пор, как девочка вышла в этот солнечный мир, который Саодир называл Гольхеймурин, что, собственно, и означало – Земля Ярких Красок.
И он отлично оправдывал свое название.
Здесь все в точности соответствовало картине, висевшей у Литы в комнате в Хемингаре. Зеленая сочная трава мягко стелилась под ногами и щекотала пятки, когда девочка босиком ступала по ней. Голубое чистое небо простиралось над головой, докуда хватало глаз. Вода в озере, в тысяче шагов на северо-западе, казалась прозрачным стеклом, но взгляд тонул в глубине. И, конечно же, солнце. Яркое и теплое. Не такое, как представляла Лита, но лучше. Его свет не просто грел, а обволакивал со всех сторон, заключая в свои объятия. Заставлял щуриться, нередко выдавливая из глаз слезы, и растягивал улыбку до ушей.
Но кое о чем девочка не имела даже представления, не все нашло отражение на картине… Саодир называл их «звезды», но часто говорил Другие Миры.