Вечером в клубе снова были танцы. Ольгу наперебой стали приглашать местные деревенские парни. Ларионова это просто бесило. «И ведь не отказывается – танцует! Было бы с кем! Мало ей своих, из „агитки“?» – думал он.
Сашка, назло Ольге, приглашал деревенских девушек или своих, из агитотряда. Старался совсем на неё не смотреть. И она подумала: «Ах, так! Вот пойду и погуляю сегодня с кем-нибудь!» И пошла с каким-то местным балагуром. Владимир Алексеевич, заметив это, незаметно шёл сзади: «Смотри-ка что делает, засранка! Не успел ей ещё и намекнуть на свои чувства, как она уже хвост трубой! Ну, я покажу и тебе, и твоему ухажёру! Отвечаешь ведь за них головой – ничего не понимают. Дети!»
Ольга с парнем остановилась на краю улицы. Ей уже стало скучно и хотелось скорее вернуться в клуб, к своим.
– Пойдём в поле, – сказал ей ухажёр.
– Зачем?
– Там сено в стогах – покувыркаемся…
– Что?!! – округлила на него глаза Ольга.
– А чо, ты недотрога, что ли? – схватил он её за руку. Оля усиленно вырывалась.
– Фу-ты, ну-ты, посмотрите – скотинка какая! – пошло продолжал он. – Сейчас я из тебя быстро бабу сделаю, не посмотрю, что городская…
– Пусти, мерзавец! – кричала Ольга, озираясь по сторонам и думая: «Ну, хоть бы кто-нибудь из наших где-нибудь рядам был!»
Парень старался её облапить, с силой притягивая к себе. И, вдруг, откуда-то из темноты вышел Ларионов. Оля готова была провалиться сквозь землю. Он схватил парня за руку и хорошо «отмочил» его по физиономии. Тот от неожиданности отлетел в сторону.
– Ты чо, мужик, ненормальный, что ли?
– Ещё скажи мне слово!
– Ладно, ладно, – со злобой и обидой говорил деревенский. – Вот соберу всех наших, не поздоровится тебе, это уж точно!
Ларионов схватил быстро Ольгу, прижал к себе:
– Дурёха! Разве можно с незнакомыми парнями по ночам ходить? Я вот тебе устрою: будешь завтра весь день в автобусе сидеть! С Сашкой – ходи. Он – свой. Это – другое дело. А с чужими нечего шляться! А если что случится?! Кто будет за тебя отвечать? Ты об этом подумала?!
«Шляться!» – словно ударило её по груди. – За что он так меня? Хотя, конечно, хороша: прогулялась…»
Ольга, со слезами на глазах, умоляюще смотрела на Ларионова. Ей было и стыдно, и обидно за себя:
– Владимир Алексеевич, простите, я не хотела…
– Ладно, ладно… – смягчился он. – А сейчас марш в клуб! И сиди там, в кабинете заведующего. И не вздумай куда-нибудь выйти! – подтолкнул он её к двери, когда они подошли к ДК. Ольга была ни жива, ни мертва.