– Что ты всякие сплетни собираешь? Когда тебе премию не давали?
– Если институт штраф будет платить, с кого деньги будут брать? Только с рядового инженера.
– Какой штраф? Вы что, все с ума сошли? За что?
– За то, что чужие чертежи использовали в производстве.
– Но это надо сначала доказать. Что в принципе не возможно. Наши чертежи прошли патентную чистоту. На этой установке успели три кандидатские диссертации защитить молодые ученые. А тут вот англичане попросили, и мы в одночасье от всего этого будем отказываться, да еще штраф заплатим?
– Но ведь формально они правы.
– Правы? Да если хочешь знать, весь мир, весь технический прогресс, и основан на шпионаже. Шпионаже умов, информации. Иначе мы все бы до сих пор жили в пещерах.
– Ну, наверное, есть какие-то международные нормы?
– Есть… Только мы клали на них большой с прибором серп и молот!!! Все… Все, голубушка, время. Мне пора.
– Ну, хорошо ухожу, только что уж ты так разнервничался. Два слова сказать для тебя целая проблема.
– Светка, ни будь вредной. Ты сама видишь, как много времени уже прошло.
– У… счет потеряла.
Светлана накинула на ноги туфли, как одолжение, подставила щеку для поцелуя и вышла на улицу.
Майское полуденное солнце пьянило. Теплый ласкающий ветерок обдавал своим свежим, бодрящим дыханием. Хотелось вновь и вновь утопать в объятиях любимого и наслаждаться. Светлана миновала извилистую тропу, закрыла за собой дверь скрипучей маленькой калитки, бросила взгляд на дом, после чего порылась в сумочке и выключила миниатюрный диктофон.
***
Старатели
После начала утреннего совещания у начальника отделения, длившегося почти до обеденного перерыва, большая часть сотрудников вздыхала облегченно. Мужчины уходили на длительный перекур – консилиум по широкому кругу вопросов. Женщины, оставаясь в аудиториях, между делом, а то и собравшись в кружок, обсуждали семейные и любовные события минувшей ночи, без сомнения самые захватывающие, животрепещущие и актуальные.
Владимир Алексеевич Чаплыгин маленький, лысоватый инженер лет сорока, вопреки своему жизненному принципу, стоял в толпе курильщиков и недоверчиво прислушивался к разговору не в меру возбужденных сотрудников. Он сосредоточенно поглядывал из-за стекляшек очков то на одного, то на другого оратора, пытаясь отделить зерна от плевел, и терялся в догадках. Противный, резкий запах табака в дополнение к зловонью туалета заставляли его щуриться и сдерживать дыхание. Он чувствовал себя отвратно и, тем не менее, старался не подавать вида и во что бы то ни стало разобраться в происходящем. Противоречивые чувства владели его душой, и борьба противоречий рождала муки сознания.