Быть собой среди других. II Балтийская научно-практическая конференция - страница 4
Когда ребенок с точки зрения миелинизации не готов к восприятию мира, ему нужен объект, который будет его обучать на какие сигналы обращать внимание. Ребенок пребывает (то что называется у Гронштейна) в организмической панике. Т.е. вообще-то он не знает, как в этом мире быть? Какие сигналы, для него хороши, а какие плохи? Он только реагирует на болезненные стимулы, на пищевые удовлетворения и т. д. Т.е. на что обращать внимание и что как интерпретировать, как различать – это ему должен дать надежный объект. Т.е. объект, который учит его расщеплению. Расщеплению тотального сигнала, который он получает от мира, который и есть мир. Потому что тогда, когда мама реагирует (не может не реагировать) на голодный крик, происходит такая вещь: ребенок кричит. Биологически мать откликается на него. Происходит процесс проективной идентификации. Ребенок вынуждает своим криком мать на него реагировать. Мать, принимая этот сигнал, дифференцируя его, контейнирует его. Реагирует на сигнал определенным образом. Все женщины, которые рожали, помнят, как узнавали: «А, это он есть хочет. А это ему подгузник сменить надо. А, это еще что-то». Т.е. появляется знание, о том, как реагировать на разные сигналы. Именно эта материнская способность к контейнированию и различению обучает ребенка дифференцированно относиться к своим сигналам, к расщеплению. Если он не станет нормально различать, дифференцировать и расщеплять приходящие из мира сигналы (на какие реагировать, а какие пропускать мимо) он перестанет ориентироваться в том, что ему приносит удовлетворение. Что удовлетворяет потребности, а что нет. Принципиально важно, чтобы этот источник различных реакций на сигналы был стабилен. Чтобы он откликался на его проективную идентификацию (то что ребенок умеет делать), контейнировал и давал обратную связь.
В любом случае, есть поток сигналов мира, направленный на ребенка, который пока еще его не очень различает. Допустим, он способен различить всего два сигнала, из полученных четырех. Если какой-то человек здесь стоит и рассказывает, что сигналов, вообще-то четыре и на них может быть четыре разные версии поведения, он своим поведенческим актом обучает ребенка, и у ребенка в какой-то момент, наступит расщепление в ответ на эти сигналы. Он начнет их узнавать. Но только тогда, когда он будет к этому готов. Поэтому требовать от ребенка очень высокой степени дифференциации невозможно. Я с первым своим ребенком я был очень «за» раннее развитие, а потом категорически «против»? Потому что это требование высокого уровня миелинизации. А это начнет происходить правильным образом если источник, распознающий сигналы останется стабильным (фоновый объект). Если по Винникотту, то есть мать «объект» и мать «среда». Если удовлетворяющая мать «объект» присутствует – это хорошо. Но еще должна быть мать «среда». Это фоновый, базовый объект, к которому в случае нарастания невыносимости я могу обратиться и «получить консультацию» о том, что это за сигнал я получил. Кто-то за меня произведет это расщепление и об этом мне расскажет. И я, таким образом, учусь находиться в очень сильных переживаниях. «А-а-а! Вот это мутное ощущение в животе! Это значит, что я хочу есть.». Эту догадку мне помогает сделать фоновый стабильный объект. Тогда мне нет необходимости ни от чего избавляться. Потому что тогда, когда я приобретаю способность к расщеплению. Первое, что ребенок обретает, это способность к вертикальному расщеплению. Отдавать себе отчет: это хорошо, а это плохо. Это вкусно, это не вкусно. Появляется черно-белый мир, способность к черно-белой поляризации. Тогда, когда это появляется, я плохое могу делегировать фоновому стабильному объекту. Тогда и потом, когда у меня будет готовность, я могу выдерживать противоречивость чувств и переживаний. Тогда у меня появится возможность к более серьезному и более цельному переживанию мира. Другой случай: мой стабильный объект не дает мне этой возможности. Я, допустим, расщепил, на «плохо» и «хорошо». Но что мне делать с плохим, я не знаю. Меня никто этому не научил. Потому что мой родитель, допустим, раздражается и отказывается со мной иметь дело, когда «плохо». Тогда я не получаю возможности научиться обращаться с этим самым «плохим». А если я этого не получаю, у меня не наступает следующий этап. Не наступает горизонтального расщепления. По сути, у меня не появляется топографической модели: сознательного, предсознательного и бессознательного. У меня получается очень фрагментарная каша. Я не способен себя выдерживать во всем объеме амбивалентности переживаний. Когда я вынужден игнорировать недостатки своей матери. Когда она должна быть только хорошей. Тогда я только одним способом могу иметь дело с определенными сигналами. Тогда я, по-прежнему, остаюсь в вертикальном расщеплении. И тогда мы имеем дело с пограничной личностью. Для которой мир черно-белый (хорошо или плохо). Потому что нет опыта восприятия себя целостного во всем объеме своих переживаний. А целостное переживание возможно только тогда, когда есть горизонтальное расщепление.