– Стёпа, – тихо перебила его пани Ковальская, – потом расскажешь. Ног не чувствую. Может, домой?
– У матери жар, – пояснил Казик, – мы в гестаповском подвале по колено в воде всю ночь простояли. Дождем натекло. И холод там собачий. Хорошо, какой-то окруженец маме шинельку на плечи накинул. А то бы совсем околели, – Казик крепче сжал руку матери и, заметно тревожась, перевел взгляд на Степана. – Поедем уже, или как?
– Скорее, Стёпушка. Голова кружится, – слабеющим голосом тихо простонала пани Ковальская.
– Конечно-конечно! Я сейчас, Доминика. Айн момент! – Степан засуетился и, повернувшись лицом к молодому полицаю, резко и нетерпеливо выкрикнул. – Юрко! Где мотоциклы?
– Так нет их, – виновато развел руками Юрко, – немцы весь наш транспорт еще вчера реквизировали. Для шуцманов из батальонной полиции. А те евреев оформлять поехали.
– Что значит «оформлять», – удивился Степан, – куда?
– Известно куда. В Богунский лес. В ямку. Немцы и приказ соответствующий вынесли. За убийство Сциборского и Сеныка незамедлительно казнить четыреста еврейских бандитов. Так и написали: «Бандитов».
– Тю… а евреи тут причем?
– Ну… у немцев евреи всегда причем. Сами знаете, – покачал головой Юрко.
– Тогда давайте ко мне зайдем, – предложил Генка, – тут от Милицейского переулка до моего дома пять минут пешими. И капуста у нас есть. Бабушка Доминику Венцеславовну холодными листьями обложит, и те весь жар из нее вытянут.
– И то дело, – согласился Степан, поднимая пани Ковальскую на руки, – пусть баба Галя ее осмотрит.
Узнав, где Степан и Казик с матерью провели ночь, баба Галя заволновалась, велела обождать и в дом пока не входить. Убежав на кухню, она вскоре вернулась и, вручив нам огромную выварку для кипячения белья, властно приказала:
– Доминику я раздену сама, а вы – марш во двор! Костер разведите. И всю одежду с себя – долой! Ее хорошенько выварить надо. Нам только вшей из гестаповских подвалов не хватало!
Сырые после двухдневного дождя дрова никак не хотели разжигаться, и Степану пришлось бежать назад в полицейский участок, откуда он приволок доверху наполненный углем деревянный посылочный ящик и пачку газет «Украинское слово».
С газетами дело пошло быстрее, и уже через час Степан, босой и в одном исподнем, длинной палкой усердно перемешивал одежду в кипящей на огне большущей балье.