«Нет у нас другого пути! Конец! Дальше терпеть невозможно, – думал Василий, глядя на широкую спину ехавшего впереди казака. – Нас вши поедом жрут, скоро мы с голодухи передохнем, а чего ради? Уж лучше сдаться красным, глядишь, и помилуют… Эх, чему быть, того не миновать, поживём – увидим. Ну а ежели расстреляют нас, то пусть так и будет. Отмаемся от жизни земной и, куда Господь укажет, уберёмся…»
От всех этих дум, несмотря на мороз, на лбу Василия выступил пот. «Ежели не расстреляют нас красные и по домам отпустят, то уже скоро родных своих увижу. – Он провёл рукавицей по лицу. – А увижу ли? Вон между казаками пропасть разверзлась, а ведь не один год из одного котла похлёбку хлебали и плечом к плечу в бой шли. А сейчас будто кошка чёрная пробежала. Или они озлобились на весь свет белый? И есаул всё оглядывается, пытаясь что-то разглядеть в наших угрюмых лицах. А что можно увидеть в глазах тех, кто потерян в этой суматошной жизни?»
Орудийный залп грянул неожиданно. Несколько снарядов разорвались рядом с сотней. Конь есаула упал первым, спасая своим телом седока, который застрял ногой в стремени и не мог освободить её.
Десяток орудий били по казакам, по земле вокруг них. Залп за залпом, взрыв за взрывом. Свист разлетающихся осколков, гулкий вой летящих снарядов, которые падали и разрывались вокруг метавшихся в панике людей. И негде было укрыться от смертоносного огня…
Живые и раненые, выбитые из сёдел взрывной волной, вжимались в перемешанный с землёй снег, втягивая головы в плечи. Всем хотелось жить, но смерть прибирала одного за другим. Разрушительный вихрь дробил людей, разрывая на части тела.
Василий лежал в воронке от разорвавшегося снаряда, а справа, склонив голову, точно о чём-то задумавшись, лежал Кузьма Прохоров. Осколок снаряда попал ему в затылок, и казак так и замер, даже не почувствовав смерть. А дома его ждала невеста, и он мечтал жениться на ней.
С разорванным животом, с бессильно разбросанными руками и ногами, точно чучело огородное, распластался на земле Андрей Крючков. А ведь он мечтал вернуться домой к жене и детям и собирался поступить в станичную школу учителем и разъяснять детям, что война – это зло.
– Василий, послухай…
Боев приподнял голову и увидел Еремея Андронова. Казак лежал на животе, а на спине, разорванной осколками, расплылось кровавое пятно.