– Я никогда не знал как назвать этот процесс рисования пальцем на стекле, а это – сенсор!
Она наблюдала слегка восторженно и сияли её глаза. Он вернулся за стол, улыбнулся, хотел брутально, но получился совместный хохот!
– Давай ещё по одной.
Он наполнил стакан. Она определённо расслабилась, да и Марк тоже. Справа от него стояла тумбочка с граммофоном, он повернулся к нему, завел и встал с места. Обошёл стол и встал сзади Хелен, взял двумя руками спинку стула и, наклонившись, сказал на ушко:
– Хелен, пойдём, потанцуем. Настроение было отличное у обоих.
– Почему бы и нет, – сказала она. И он с учтивостью джентльмена помог ей встать, посмотрел прямо в её зелёные глаза и сказал, что это медленный танец. Пока граммофон шуршал пустыми полосками, и иголка никак не могла добраться до музыки, они кружились в тишине, спокойно, без музыки, даже шум от вечернего базара затих, ничего абсолютно – все исчезли… Марк с Хелен были одни в целом городе и в целом мире!
– Ты знаешь, я когда была маленькая, то представляла эту картину, как я со своим принцем танцую без музыки…, сказала она и голову положила на плечо Марка, а он пытался придумать, что бы ещё сделать, чтобы угодить ей, но вскоре бросил мысли всякие просто вдыхал аромат её необычайно-красивых волос, и сердце у него билось так, как- будто это было не его, а другое сердце. Оно как мотылёк в стеклянной банке с закрытой крышкой, всё трепыхалось, билось о стенки, но никак не могло вырваться из этой стеклянной тюрьмы. Он чувствовал, что его, как ему казалось раньше, насыщенная жизнь теперь покажется очень спокойной.
– Она – бомба, которая рано или поздно взорвётся, – думал он, но и чувствовал, что без неё был ровно на половину человеком…
Иголка дошла до полосы со звуком, и музыка окутала всё своей приятной мелодией.
Они, обнявшись, медленно танцевали, как будто были уже давно влюблены и после долгих лет разлуки встретились. В один момент они посмотрели друг на друга и – непроизвольный, страстный поцелуй, безудержный, жадный, жаркий… Через мгновение их пальцы были друг у друга в волосах, теперь и граммофона не слышно было. Всё замерло окончательно, чтобы заработать по-новому, непривычно ни для него, ни для неё. Они растворялись друг в друге, сливались в одно целое…
И вот омут постепенно рассеивается как туман, и вокруг всё проявляется: разбросанные вещи, одежда, бутылка, они на полу… Дом выглядел так, как будто их ограбили слегка.