Насколько мне помнится, охотники говорили, что прошёл он около двадцати километров. Но до жилья оставалось ещё двадцать, а силы иссякли. Когда Кошурников понял, что гибель неизбежна, он из последних сил сделал записи в дневнике. Полевую сумку повесил на ветке кедра, на видном с реки взгорке. Тут же под кедром его и нашли. В 1953-м году, возвращаясь с геологической партией из верховий Казыра, я проплывал по той протоке. Плот со всем нашим грузом направился по главному руслу, а мы с Михаилом Калининым пересели в лодку и свернули в Кошурникову протоку для экскурсии по историческому месту. Сколько ни грёб Михаил веслом, обогнать плот, который шёл по главному руслу у нас не получилось. В устье протоки вода оказалась как бы подпружена более быстрым течением главного русла. Поэтому здесь в середине октября и образовалась в тот роковой год ледяная ловушка для плота изыскателей. Мы проплывали это место в сентябре, и уже чувствовалось стылое дыхание глубокой осени.
Теперь любой, кто читал о той экспедиции в газетах или журналах, может сравнить детали её гибели и отличить художественное произведение от реальной были.
О судьбе молодых членов экспедиции – Стофато и Журавлёва – больше уже никто не вспоминал. К тому времени, когда начались поиски, река покрылась прочным льдом. В печати нигде нет упоминаний об одежде членов экспедиции. Теперь можно лишь предполагать, что упомянутые останки человека, обнаруженные, якобы, в песке на правом берегу, могли принадлежать одному из утонувших парней. Горная река во время весеннего паводка могла разбросать их тела на сотни километров от места гибели плота.
От случайности к необходимости
Судьба геолога мне была предписана, видимо, свыше. И, несмотря на моё детство, далёкое от тайги, именно в тайге прошла вся моя трудовая жизнь. Сесть же за письменный стол и вспомнить некоторые события давних-давних лет заставила уже взрослая внучка.
– Дедушка, а как ты стал геологом? – Спросила она однажды.
– Как тебе сказать, Катя? Всё получилось случайно и в то же время – закономерно.
Первые мои шаги в геологии начались под руководством замечательного человека Александра Дмитриевича Смирнова. Это тоже была, видимо, случайность, повлиявшая на все дальнейшие события.
В 1940—41-м годах я занимался в самодеятельном оркестре в красноярском Дворце культуры железнодорожников. Директор Иван Иванович Быстров часто бесплатно приглашал нас в большой зал Дворца культуры на концерты, спектакли, оперетты. Вот тогда впервые о геологах я и услышал в романтической пьесе «Машенька». В ней рассказывалось, как долгожданный Машенькин жених-геолог вернулся из тайги, где он обнаружил рудное месторождение. За это открытие он получил премию тридцать пять тысяч рублей и, по тем временам, стал почти миллионером.