Ева, нацелив на него кисти, зажатые между пальцами, в недоумении пожала плечами. Выглядела она крайне утомленной, ей эти дни хорошо писалось, она даже забывала про еду.
– Тот коллекционер, о котором я тебе говорил.
– Мне не нужны никакие коллекционеры. Я не собираюсь продавать свои картины.
– А зачем же ты их, черт возьми, пишешь? Чтобы раздаривать своим друзьям-алкоголикам, типа Драницына? Ты знаешь, за сколько баксов он загнал твои «Настроения»?
Ева ахнула.
– Ты нарочно говоришь мне это… Он не мог.
– Ты живешь в замкнутом пространстве, вернее, даже не живешь, а прозябаешь… Что ты видишь, кроме своей вонючей мастерской?! Продай с десяток картин, посмотри мир, поработай в Италии, во Франции, в Швейцарии, а чем тебя не устраивает пленэр в Голландии? Ты молодая баба, пользуешься бешеным успехом у мужиков, а живешь, как монахиня! Кого ты ждешь? Чего ты ждешь? Тебе что, нужна выставка в
Третьяковке, Русском, Пушкинском? Что тебе вообще нужно? Ты за один сегодняшний вечер сможешь заработать столько, что этих денег хватит на то, чтобы выставляться на крымском валу в течение пяти лет!
– Не ори на меня! Как ты не понимаешь, что мне трудно
расставаться со своими работами. Мне тяжело.
– Неужели надо обязательно голодать, чтобы решиться на
такое? Ты мыслишь не теми категориями. Продавать свои
картины – это нормально. Даю тебе пять минут.
– Откуда у тебя такая уверенность, что твой коллекционер непременно у меня что-нибудь купит?
– Он видел твои работы.
– Неправда.
– Я сфотографировал их тогда. Это я сюда поднимался по лестнице. И решетку на окнах два месяца назад снял тоже я. Она в моем гараже. Можешь убить меня. Но интуиция и опыт говорят мне, что ты должна жить иначе. Ты каждую зиму ездишь на чужие дачи, чтобы писать пейзажи, словно у тебя не может быть своей дачи… Ты просто не знаешь себе цену. Очнись, тряхни своей головой, приди в себя, вспомни, что ты женщина… Брось своего адвоката, он по сравнению с тобой ничто… Те деньги, которые он тебе дает, ты можешь заработать за пять минут… Ева, я обещаю тебе, что, если ты сейчас откажешься, ноги моей больше здесь не будет. Решай.
Стало очень тихо. Ева слышала тяжелое дыхание Гриши, он весь взмок, доказывая неправильность ее образа жизни, и вряд ли сейчас он думает о своих процентах. Она давно знает Гришу: многое он делает для души. Вот и сейчас он пришел только ради нее. Трезвый.