Митяй повеселел. Мамка его звонила часто – всё расспрашивала. Благо у тётки почта – через шоссейку перейти. Тут же было доложено, что дело пошло на поправку.
Прилетела мамка, гостинцы привезла тётке, еле чемодан допёрла. Взяла Митяя на руки, а он вдруг – как пукнет, аж сам вздрогнул от неожиданности.
– Эк, дёрнул! – обрадовалась тетка. – Как его забирает! Щас улетит на ракете!
Развернули его, он ножками дрыгает, как на велосипеде. Глаза весёлые, пропала из них голодная дрёма. Песни поёт на своём собственном языке.
– Ты погляди, – искренне радовалась тётка, показывая складки на локотках, – перевязочки какие! А щёки-то – головёнка раскачивается! От мы его, козьим-то молочком поправим! – Лбом – круглым, большим, белым от косынки – забодала, запричитала:
– Дубки, дубки…
Засмеялся Митяй заливисто, с удовольствием, аж слюнка прозрачная изо рта пролилась на сторону. А мамка ещё громче засмеялась и забрала с собой в Москву.
Когда Митяй подрос, решили отдать его в круглосуточный садик. Походил он некоторое время. Как-то два сорванца, дождались, когда он уснёт, взяли кружки и стали переливать воду из одной в другую. Терпеливо, долго переливали – прирождённые пакостники, хоть и малолетки.
Митяй возился во сне, вертелся, чмокал губами и – сам не зная как – описался.
Скандал. Ему было стыдно, он не понимал, как это могло случиться, а коварные пацаны хихикали, не признавались. Девчонки презрительно крутили носиками, хмыкали, косичками мелькали. И от этого, почему-то было особенно обидно.
Не выдержал Митяй, схватил большого гуттаперчевого верблюда и стал бить по голове обидчиков. Сначала одного, потом другого догнал – лопаткой игрушечной. Поднялся рёв, пацаны испугались. Возмущённые родители настойчиво попросили убрать Митяя из группы: мол, семья неблагополучная, надо срочно принимать меры.
Пришлось маме опять с тёткой договариваться.
И пробыл Митяй в деревне до самой школы. Чужой – среди своих. Стоило тётке отвернуться, тут же его, как самого маленького, начинали братаны жучить и доставать. Обзывались обидно: – «батюшка – говно», «конина из-под жеребины», а то и просто – «говяшка». Но уличным пацанам в обиду не давали.
Дрались сообща, молча, с остервенением.
Спина к спине. До первой крови. Но проходило несколько минут – и опять вспоминались со смехом давешние дразнилки. Хотя и попадало братанам за это при случае, если тётка вдруг услышит, но Митяй рано понял: – надо надеяться только на себя. И – никаких слёз! Не давай повода! А лучше – сразу – ответь. Пускай наваляют. Стой – до последнего! Он рано потерял ощущение боли и опасности. Словно шторка опускалась на глаза, туман пеленал голову, и он отчаянно лез на рожон – жилистый, вёрткий, как намыленный жгут, беспощадный не по-детски. Темноволосый – в отцову казачью родню. Только вот – росточком маловат – чуть выше среднего.