– Конечно! Что же, никто не видит, как они передвигаются, где живут, куда ночевать приходят. Квартиры снимают, машины. Одежда. Едят? Значит, в магазинах бывают. Или им приносят еду. Кто? По телефонам разговаривают. Снабжаются оружием, взрывчаткой. Ну не на облаке же они живут, по воздуху бесшумно перемещаются. Ими ведь руководят. И здесь, и с Востока. Каждая мелочь должна быть на учёте.
– Так ведь в прессе постоянно сообщают – перекрыт денежный канал в таком-то банке. Где-то там, на юге, силовики уничтожили бандформирование. Сколько предотвратили терактов. Всё время об этом пишут.
– Да – вот, видишь! Теракты сплошные по всему миру. Настоящая война. Мировая. Третья мировая, первая террористическая, но тоже – мировая.
– Партизан победить очень трудно. Можно считать, что их и вовсе не победить. Я – знаю. А войну-то на Кавказе, смотри – никак не закончат! То тут, то там вспыхнет. То затихает, то с новой силой. Расползлось по всему миру.
– Партизаны – вольница!
– Дураки были, молодые. Лезли под пули.
– И не страшно?
– Почему же? И сейчас другой раз озноб находит.
– Как же люто надо было ненавидеть врага?
– Тут уж серединки быть не может. Иначе не победишь. Фашисты быстро сообразили, что победить партизан невозможно. И не совались в леса без особой надобности.
– Ты Библию читал?
– И в руках не держал. Только издалека видел. Не было к этому любопытства. Мама, бабушка были набожные. Мы, дети, все были крещёные. В партии состоял. Вот оно что.
– Это я помню. Разговоры про взносы. Коммунистом был.
– Как тебе сказать? Вот я – начальник участка. Вступил в партию, так было надо. Но особо на партийность не напирал.
– Командир производства, значит?
– А знаешь… Я бы отрядом сейчас покомандовал! Партизанским. Не очень большим. Человек на двести. Террористам скрытно противостоять. Управился бы. Трудно, да, не спорю. Но вот – знаю, что смогу. Уверен!
Они замолчали.
– Партизаны как хороший снайпер: никто не знает где он прячется, но страх подсказывает, что в любой момент, любой человек может оказаться под прицелом и будет убит. Это лишает храбрости и тогда смерть – избавление от страха – подумал Зять, глядя в окно.
– Терроризм, в отличие от продуктов, не имеет срока давности, – сказал Дед. – Такая теперь жизнь.
Гулко стучала пустая, неприютная электричка, вагон качался на стрелках. Кренился состав на поворотах, спешил к вокзалу.