Время лечит – по себе знаю. Сколько уже через Маргу таких
горемык, как я и этот новенький малыш, прошло без понятия, но точно
немало. Бабка же к сироткам приставлена ещё с той поры, когда
молодой была. Сама из сирот и бездетная, отчего муж погнал в своё
время. Раз говорит, что отойдёт малый, значит наверняка
отойдёт.
Вея вместе со мной Маргу слушает. Остальным бабка раньше наказ
дала – не приставать к новичку. Пусть пока посидит у себя в уголке
под шкурой. Одним днём тут не обойтись. Слишком велико горе
мальчонки. Да и страха натерпелся ой-ой.
Варсаговы его принесли по утру, когда мы с Веей ушли уже.
Возвращаясь с похода через хутор один, прихватили. Единственный
выживший. Как и я когда-то. В печи незатопленной за заслонкой сидел
– мамка сунуть успела, когда волки в землянку ворвались. Слабость
малой общины – стоит по недогляду оставить ворота открытыми или
подкоп проморгать, и зверьё тут как тут. Даже хортов не надо. Один
крупный хищник или стая зубастых помельче может вырезать всю семью
враз, если в отлучке охотники местные.
Отвернулся от той общины Единый. Мужики на охоте на шестилапа
нарвались – порвал всех, не сдюжили самого страшного зверя, что у
нас на Муне встречается. Ватажники наши то место нашли. Следы жуть
– тварь матёрая. Чуть ли не один из хозяев леса себя явил людям на
их беду.
Охотник, принёсший мальца, был горазд поболтать. Так громко всё
Марге рассказывал, что Халаш смог подслушать и, перехватив меня на
подходе к землянке, на едином духе выдал страшную историю
новичка.
Без охотников, чьей судьбы дома не знали, бабы и старики не
смогли отогнать волчью стаю. Серые настоящую осаду устроили. По
ночи подкопали столбы в одном месте и в стене проломили дыру.
Дальше всё по секундам. Проморгавшую сие дело стражу смели,
выглянувшего из дома деда немедленно сцапали, не дав закрыть дверь
в землянку. Миг – и волки уже внутри. Шансов выжить ни у кого не
было. Повезло лишь мальчишке малому, которого трое суток спустя и
нашли ватажники.
Бедняга. Мало того, что слушать пришлось, как его родню волки
резали, так ещё и их трапезы звуки в ушах на всю жизнь теперь.
Хорошо хоть, не видел, как мамку с братишками, сестрёнками рвали и
жрали. И останков их тоже – охотник, что из печи доставал,
догадался малому глаза прикрыть. По себе знаю, лучше родных живыми
запомнить. У меня вот не вышло. В памяти изрубленные тела вытесняют
все прочие образы.