– Ну, Тьери, спасибо!
– Я просто считаю, что надо поступить честно!
– А я честно. У меня голова пошла кругом от вина и пива, и я вышел прогуляться. Прошелся по улице Италии и облевал пальму в кадке, потом заснул на скамейке напротив Сен-Жан-де-Мальт. Минут сорок меня не было?
Тьери нервно теребил бахрому покрывала на кресле.
– И ты меня оставил одного на все это время с теми американками.
– Ты слишком стеснителен с девушками. Я тебе одолжение сделал. А вернувшись, я уже был в приличном виде, верно?
Тьери кивнул, потирая живот.
– Кажется, в буфете есть сушеная паста.
Янн встал, посмотрел на друга.
– Ты еще скажи, что это «Де секко».
– Это «Де секко».
Янн потер руки, открыл дверцу, взял знакомый синий пакет с любимой пастой.
– Ты меня действительно слушаешь!
– Так она же в самом деле отличная, – сказал Тьери, запуская пальцы в волосы в деланом смущении.
– А соус? Соус у нас есть?
– И опять тебе повезло. Соуса нет, но есть дядина бутылка оливкового масла. Она у меня под кроватью, я ее сберег.
Янн побежал в спальню Тьери, опустился на колени и пошарил под неубранной кроватью.
– Того дяди, у которого оливковый сад в Аллоше? – спросил он оттуда.
– Ага! Насыщенный вкус историй Марселя Паньоля – по крайней мере, так дядя говорит.
Найдя шлепанцы и одну кроссовку, Янн в конце концов добрался до оливкового масла и прижал бутылку к груди.
– Только вина у меня не спрашивай, – сказал Тьери, вставая, чтобы помочь.
– Печаль, печаль.
– Прости, что с пастой так вышло, – сказал Марсель Фо, убирая посуду.
– Не так уж это было плохо, – возразила его жена.
– Ты очень добра, но она была переварена, а я знаю, как корсиканцы трепетно относятся к пасте.
– Честно говоря, я даже и не заметила. А дети вообще ее заглотили, не жуя. Кстати, где они научились добавлять в нее кетчуп?
– В доме моих родителей, – ответил Марсель, наливая жене чашку травяного чая.
Он приготовился к рассуждению о неправильных пищевых привычках своих родителей: у государственных служащих на пенсии денег было больше, чем они могли потратить. Они точно не спускали их на еду – как Анни регулярно жаловалась – и Марсель часто гадал, нет ли у отца тайной страсти к игре и не стала ли мать жертвой виртуальных мошенников. Но Анни молчала, а потом сказала:
– Гибель профессора Мута – это ужасно, но я не могу слишком печалиться по этому поводу. Для теолога это же очень плохо – сознаваться в таком?