Я клацнула лезвиями перед носом Брана, он приоткрыл один
глаз.
— Если собираешься вспороть мне горло, покончи с этим побыстрее,
— вяло отозвался он, только кривая ухмылка выдавала, что журналист
пытается шутить.
— Не смешно! — буркнула я. — Руки подними!
В два счета я разрезала на нем рубашку. На секунду задержала в
груди воздух, прежде чем посмотреть. И облегченно выдохнула. Да,
раны выглядели страшно и крови было много, но следы от когтей на
боку и от зубов на руке оказались неглубокими. Перебинтую потуже и
позову лекаря, чтобы наложил швы.
Перебинтую…
— Сиди здесь!
Я метнулась в свою спальню и по дороге едва не сбила с ног
Розали. Малышка стояла в темноте коридора, будто маленький грустный
призрак.
— Дядя Бран?..
— Цел и невредим, пичуга! — раздался из ванной комнаты бодрый
голос.
Бран притворялся. Я знала, чего это ему стоит. И внезапно
ощутила благодарность за то, что Бран заботился о чувствах
Рози.
— Целехонек! — подтвердила я.
Я сдернула с кровати простыню. Не так уж много у меня
постельного белья, чтобы пускать его на повязки, но других
вариантов нет. Я зажмурилась и разодрала простыню на несколько
длинных полос. Бран покосился на импровизированные бинты из-под
опущенных век.
— Васильки? — хмыкнул он. — Очень брутально.
— Руку! — приказала я. — Вытяни и держи! Будет больно, но надо
промыть. На зубах всякая зараза, может начаться воспаление…
Меня передернуло от мысли, что эти зубы могли впиться в тонкую
шею моей Рози, в ее нежную ручку. Выходит, Бран действительно спас
ее, заслонил собой.
Я вытянула зубами пробку из пузырька с настойкой стосила,
смочила тряпку. Осторожно коснулась раны на руке. Бран сжал губы в
тонкую полоску.
— Потерпи… Жжет, знаю.
Я стиснула его ладонь. Неожиданно для меня самой горячие пальцы
журналиста переплелись с моими. Как давно я находилась рядом с
мужчиной вот так близко? Я могла чувствовать запах его пота и запах
горючего для самоходки, и едва различимый аромат мыла от его волос.
И, конечно, пахло кровью.
Ему больно, а я думаю черт знает о чем!
— Спасибо, — услышала я свой тихий голос. — Спасибо, что спас
мою дочь…
От лекаря Бран отказался.
— Ни к чему, на мне все заживает как на собаке. Через пару дней
буду как огурчик.
— Зелененький и в пупырышках? — уточнила я.
Ведь не хотела улыбаться, но, видно, от облегчения размякла и
опомнилась, только когда увидела ответную улыбку на лице
журналиста.