– Я скажу, но ведь ты уже и сам догадываешься, да, Тихонов? – издевательски протянула она сквозь зубы, шипя от боли.
Я смерил ее взглядом и понял, что что-то не так в ее взгляде, словах, только вот что?
Окунулся вновь в тот день, когда выгнал свою жену на улицу. Я метался, словно зверь в клетке, не понимая, за что Лиля так со мной поступила. Принял решение все-таки поговорить с ней с утра на работе. В этот самый момент моя мать заявилась в мою комнату.
– Если ты еще мне не веришь, то я помогу тебе осознать, какую змею ты пригрел на своей груди. Вот! – Ираида Витальевна протянула мне конверт с фотографиями.
Я как будто завороженный смотрел на белый с золотым логотипом прямоугольник и все не решался его не то что взять в руки, но и открыть. Знал наверняка, что мне не понравятся снимки.
Сдерживая дрожь в руках, открыл злосчастный конверт и стал медленно перебирать фото. Словно все это происходило не со мной, а в параллельной реальности. Не могла так, моя чистая девочка, поступить со мной!
– Не веришь даже фотографиям? – усмехнулась мать, сидя в кресле, закинув ногу на ногу. – Нужно было видео записать.
Она пристально смотрела мне в глаза и кривила подкаченные губы в презрительной усмешке. Как всегда она выглядела идеально. Волосы цвета горького шоколада уложены волосок к волоску в строгую прическу «под мальчика». Брючный костюм стального цвета, белая шифоновая блузка, белые туфли на высоком каблуке известного модельера с красной подошвой. Идеально ровная кожа с профессиональным макияжем. Слегка полноватые губы, подведенные и подкрашенные красной помадой. Как сталь ледяные глаза, смотрящие свысока даже на меня, своего сына.
Она легкой походкой подошла к креслу и, опустившись в него, закинула ногу на ногу.
– Я разберусь, – фыркнул я и отбросил снимки в сторону, словно они были заражены бубонной чумой. Смотрел, как фото рассыпались по нашей с Лилей кровати глянцевыми картинками вверх. Брезгливо передернул плечами и отвернулся.
– В чем? – вновь ухмыльнулась родительница, привлекая мое внимание и поправляя и так идеальную прическу. – В том, что я и так уже тебе преподнесла на блюдечке? Или в том, что твоя жена проститутка?
– Мама! – рыкнул я. – Перестань говорить такие вещи про мою жену! Не смей!
– Тогда ты, – родительница ткнула в мою сторону пальцем с идеальным маникюром под цвет помады, – останешься без штанов, и ко мне не приползай! Знай, я тебя никогда не прощу за то, что ты променял меня на какую-то шваль! Я отдала тебе все свои лучшие годы жизни! У меня даже в мыслях не было привести в дом кого-то чужого. И я старалась только для тебя! А сейчас ты не доверяешь матери? Ты веришь постороннему человеку, но не мне? – взвилась Ираида Витальевна.