Меня кто-то толкнул, я на кого-то налетел, все вокруг побежали к скверу, огонь свинца валил десятки людей. После бега в толкотне я спрятался от свиста пуль за деревом. Упавших перед техцентром автоматчики не добивали. Палили они по рассеявшимся в сквере.
Через полчаса беспрерывной стрельбы заревели сирены машин «Скорой помощи». Бесстрашные врачи и санитары под пулями у них над головами подбирали у техцентра на носилки убитых и раненых.
«Скорые» убыли, и на улице у телерадиоцентра зарокотали бронетранспортеры. Возможно, те, что приветствовали ведомую Макашовым автоколонну на проспекте Мира. Они прибыли подавить огонь спецназовцев-убийц? Вовсе нет. Пулеметы бронетранспортеров жахнули по скверу, где укрывалась спасшаяся от автоматных очередей толпа. Никаких шансов на взятие телерадиоцентра у посланцев парламента не осталось.
Метро в Москве работало как обычно. Я вынырнул со станции «Баррикадная» около полуночи. Путь к Дому Советов был свободен. Ни единого милиционера поблизости. Блокаду дворца парламента не восстановили. Но окна его были темны. Опять отключили электричество. Мирного завершения схватки окружения Ельцина и депутатов явно не предвиделось.
Площадь перед Домом Советов была полупуста. Из огромной толпы, уведенной отсюда к телерадиоцентру, обратно вернулась ее ничтожно малая часть. Большинство отправилось по домам: кого-то завтра утром ждала работа, кого-то ужас стрельбы в Останкино погнал в безопасные свои квартиры.
Я подошел к группе людей под темными окнами парламентского дворца. Она слушала новости из радиоприемника: Ельцин объявил в Москве военное положение – народное восстание в столице он расценил как вопиющие беспорядки, с коими необходимо покончить. Каким образом – не было сказано.
Известие о введении военного положения разнеслось по всей площади. Но она не опустела. То же известие, наверняка, довели до сведения засевших в Доме Советов казаков, отставных офицеров и парней из Русского национального единства. Но они не складывали оружие и не уносили ноги: не довелось отбиваться при осадном положении, будем – при военном.
На задворках площади – рядом с палатками невооруженных защитников парламента – горели костры. У крайнего из них со стороны Горбатого моста я узрел знакомые лица – поэта Лещенко и коммерсанта Потёмкина. Они сидели на бревнышках еще с тремя какими-то мужиками. По кругу их компании ходил раздвижной пластмассовый стаканчик. Обернувшись на мои шаги, Потёмкин показал мне на свободное место напротив: