страницу с диагнозом «Сумеречный эффект»:
– В случае чего
можешь сослаться на травму.
Компьютеров в больницах не было,
все документы хранились в единственном экземпляре.
В школе я видел то, чего не видели другие,
и говорил вслух.
Надо мной не смеялись – боялись,
потому что каждое откровение имело последствия:
укушенный красной змеёй ребёнок
подхватывал простуду,
синие пауки приносили нервное истощение.
Затыкаться я не научился.
Однажды застыл посреди улицы Пальмиро Тольятти,
потому что прямо в воздухе зияла дыра,
и там в ней, внутри, с той стороны воздуха
искрила проводка.
В другой раз воздух был исцарапан
огромными когтями,
и я не смог протиснуться между царапинами,
пришлось делать крюк в четыре квартала.
В моём доме в старом кресле
любит спать человек без лица.
В окна (сквозь стекло и антикомариную сетку)
влетают говорящие птицы.
В плафоне в ванной комнате живёт
дальний родственник Оле-Лукойе.
Бреясь по утрам, стараюсь не порезать
в зеркале жабры:
у крови в горле болотный вкус.
Для чего я это рассказываю?
Мне нужно, чтобы вы поверили:
я присутствовал при знаменитой
шахматной партии Тристана Тцара
и Владимира Ильича Ульянова-Ленина
в Цюрихе одна тысяча девятьсот
шестнадцатого года. В январе.
В «Cafe Terasse».
Чехословацкий поэт Любомир Фельдек
неверно описал события.
Не было лозунгов дадаизма.
Не было тихих сентенций.
Не было исторической миссии.
Они не предполагали встретиться снова.
Поэт передвигал чёрные фигуры.
Литератор – белые.
Белые начали и выиграли.
Литература всегда начинает и выигрывает.
А поэзия всё теряет и остаётся.