– Палочьем замест пота!
– Кнутьем!
– Правежом!
– В ком сила царская? – спрошу я.
– В князьях, воеводах, наместниках!
– Лжете или не понимаете – в вас, мужики! Из вас, солдаты, без солдата и воевода едино что баба на печи! Куря во штях едят, а где берут?
– У нас на дворе!
– Правда, черной немчин!
«Солдаты, связать черного “по слову и делу государеву” и воеводе дать!» – Еще раз услыхал Иван Каменев из темноты двора хотя и измененный, но уже явно голос Шмудилова. От огня на голос в темноту крикнули:
– Ты дурак! Тронь-ка ево, он свойственник маёру-у!
– Маёр Дей, он те свяжет!
– Солдаты, я и четвертой доли не чел вам о кормах послам… сказывал неполно, что отпускано от царя… что дано дворянам при послах не чел, но к голоду и правежу вы привыкли – одного паситесь! День-два годя придут стрельцы имать и судить вас за кабаки и попов… будут искать среди вас заводчиков!
– Пущай придут! Стрельцов расшибем и пищали на них оборотим.
– Стрельцам на Коломне не быть!
– Берегись! Стойте меж себя дружно.
Иван Каменев встал с чурбана, где сидел, пошел в избу. В избе был Сенька, рейтар с ним тихо о чем-то говорил.
– Семен, двинься на край скамьи.
Сенька, уступив дорогу, передвинулся. Каменев сел. Рейтар тяжелой рукой взял перо, стал писать, норовя свой почерк приблизить к полууставу. Он ничего не слыхал и никуда, кроме бумаги, не глядел. Таисий – Иван Каменев – придвинулся к Сеньке, тихо сказал:
– Позовут солдата… встанет у креста. Надо убрать его – сыщик, иначе нам не быть!
– Понимаю…
– Рейтар, судья.
Рейтар поднял голову:
– Чую, капитан!
– Как ближний и верный нашему делу, ты должен вести порядок! Прикажи Шмудилову быть у налоя.
– Верно, капитан! Эй, позвать Шмудилова!
Солдаты от дверей протеснились в сени, в дверях сеней раздались их голоса:
– Шмудило-о-в!
– Слышу-у!
– В избу зовут!
– Иду-у!
Солдат с вороватыми глазами, трогая на голове железную шапку и запахивая тягиляй, пролез к столу.
– Ко кресту стань! – приказал рейтар. – Не убегай – може приведут кого…
– Крест – ништо! Отпуст срамной…
– Делай!
– Чую, встаю. – Солдат встал у налоя.
Сенька, поклонясь Каменеву, вышел из избы.
В избу к Бегичеву Сенька вернулся ночью. Таисий не взглянул на него, он угощал водкой старика пономаря ближней церкви. Старик сидел за столом в большом углу, Сенька на лавке близ стола.
– Я, Иванушко, ой чуток! Примерно кочет шевельнет крылом на седале, ай ветер веревкой язык колоколо шорнет, и сплю, да чую… А тут, как залез на свое верхотурье, покрестился, концы нащупал, звонить хотел и чую – Москва звонит, по-праздничному звонит, давно такого звону не бывало… Э, мекаю, надо к Иванушке брести – просил. Я рад, и он-де рад будет! Патриарх оборотил, а то паству кинул на сколь время… от черной смерти заступа – помолит, покропит, пройдет, може, напасть… сказывают, утихать стала.