Другая комната считалась залом, и здесь тоже располагался диван, только богаче накрытый, комод с бельем, еще один стол и стулья, шифоньер, тумбочка с телевизором. Старенький черно-белый «Крым», конечно же, не шел ни в какое сравнение с цветным «Рубином», что был у Женьки дома, но здесь приходилось мириться с неважным качеством изображения телеприемника, который был ему почти ровесником.
Спальню для гостей, располагавшуюся рядом с залом, он считал своей комнатой – здесь всегда лежали его вещи, когда он приезжал и гостил у бабушки, тут была его любимая жесткая кровать с периной. На ней было шикарно спать, не то, что дома – на сетке да на жестких матрасах.
«И вот теперь это мое сокровище досталось кому-то чужому!» – мысленно возмущался он. Почему-то в воображении рисовались картинки не с самыми любимыми учительницами, и ему казалось, что и теперь «повезет» увидеть классическую «Марьванну» – очень взрослую, сухонькую, педантичную, в строгом костюмчике, с замысловатым узлом на голове и обязательными очками в роговой оправе. Бр-р-р, передернуло его от этого видения. «Ох, бабуля, бабуля, нужна тебе была такая «жиличка»!» подумалось ему. «Жиличкой» назвала учительницу в письме бабушка. Это слово ему запомнилось и очень раздражало.
«Приехали!» За окном показались знакомый станционный магазинчик, небольшой перрон, с белым железобетонным ограждением, компактный вокзальчик с надписью «Михайловка», где были маленький зал ожидания, касса, комната для милиционеров и пара-тройка помещений железнодорожников, водонапорная башня, на которой чудом сохранился выцветший на солнце лозунг: «Перестройку – в жизнь!»
Не дожидаясь остановки поезда, Женька надел теплую куртку и шапку, натянул перчатки, взял свою сумку с вещами, сетки-авоськи с гостинцами и вышел в тамбур. Поезд в Михайловке останавливался ненадолго, и нужно было быстрей выбираться из вагона. В тамбуре уже стояли несколько человек – местные.
Вместе с ними и ступил Женька на михайловскую землю, точнее на михайловский снег. Здесь не город и никто себя особенно его вычищением на перроне не утруждал – натоптали тропинок и довольно. Женька вдохнул воздух: «Да-а! Не то, что в городе…» Правда, тут попахивало креозотом от шпал, но стоило подойти поближе к магазинчику, как оттуда пахнуло местным душистым хлебом.