- Что там, отец Виорел? – робко спросила Луминица, изнывая от неутоленного желания заглянуть в загадочную книгу.
- Ничего, дочь моя. Скверна, клоака, наполненная нечистотами, и ничего более.
- Как же так? – удивилась девочка. - Это же книга.
Любая книга в ее понимании была пределом совершенства и правильности. А эта книга, превосходившая других красотой обложки и картинок, была для нее особенно притягательна. Она позвала Луминицу за собой, как зовет стадо овец в млечно-туманное утро звенящая дудочка пастуха, она поманила ее, как манит чаемый за горизонтом раскаленный шар солнца надрывное кукареканье петуха, и ее чары, запечатленные в стройных рядах таинственных пиктограмм анонимным переписчиком, были неодолимы.
К великому огорчению Луминицы, после разговора отца Виорела с Богдэном книга была безжалостно заперта в дальний сундук. Отец посмеялся в душе щепетильности учителя, который отнесся так строго к слегка фривольным новеллам современного автора, но спорить с монахом не стал.
Однако Луминица была женщиной, а кроме того, любимой дочерью, и искусство свивания веревок из мягкосердечного отца было ею освоено еще в колыбели. А посему скрученный, нет, даже не в веревку, а в корабельный канат отец и в этот раз не пытался расчехлить пыльное оружие, а сразу спустил флаг и отдался в руки абордажной команде. И вот вожделенная книга, для проформы хранимая в батюшкином сундуке, оказалась в полном распоряжении юной пиратки, которая сразу же приступила к доскональному изучению драгоценного трофея.
Книга была прекрасна. Деревянные дощечки обложки были обернуты красным шелком, приятным на ощупь, чей цвет рождал у Луминицы массу различных ассоциаций: от пылающего в ночи и зовущего заблудших путников костра до застенчиво рдеющей от жгучих ласк солнца черешни. Луминица с наслаждением прижималась щекой к обложке и гладила ее дрожащей от предвкушенья ладонью. Потом она открывала страницы, пахнущие чернилами, и пыталась вникнуть в текст.
В книге было мало картинок, но все они были сделаны с поразительным мастерством. Художник вложил немало труда, стараясь дотошно передать пышные одеяния знатных дам и их замысловатые головные уборы. Кавалеры на картинках были все сплошь на конях и смело размахивали оружием, нацелив его на невидимых врагов. Эти картинки были как бы намеком, прелюдией, ключом к шкатулке с драгоценностями: пыльным и опасным дорогам, стыдливо горящим щекам, кокетливо просунутой сквозь перила балкона ножке и пока невозможным, но уже отчетливо угадываемым словам признания. Луминице так хотелось окунуться в омут дразнящей ее тайны! Но авангард из нацеленных пик незнакомых глаголов и из облаченных в доспехи чужеродных флексий существительных вставал на пути к райскому плоду.