- Он идет! Он идет к нам в дом! С ума сойти! - возбужденно запищала Виорика.
- Виорика, беги приданое собирать. За тобой приехали, - засмеялись братья.
- Да ну вас! – сказала Виорика и побежала наверх, на ходу поспешно приглаживая выбившиеся из прически волосы.
Луминица с братьями едва успели последовать ее примеру.
- А вот и мои дети, кнез, - сказал отец, входя вслед за гостем в гостиную.
Сестры и братья онемели от удивления. «Неужели и вправду сам кнез? - подумала Луминица, низко склонившись в поклоне. - С чего это он пожаловать решил?»
- Пусть поднимутся, Тордеш, я хочу взглянуть на них, - услышала Луминица чуть хрипловатый, глубокий и властный голос.
По приказу отца дети подняли головы, и Луминица, отчаянно смущаясь, смогла, наконец, бросить взгляд на этого могущественного человека, о котором столько слышала.
Кнез оказался высоким статным мужчиной. Затейливо расшитая золотым узором и подбитая лисьим мехом шуба спускалась до колен. Из-под края шубы выглядывали красные сапоги, тоже богато расшитые и украшенные самоцветными камнями.
Кнез был немолод. Луминице показалось, что кнезу не меньше тридцати пяти, а то и сорока лет. Но при этом в черных волосах, спадавших на плечи, не было заметно ни единого седого волоска. Глубоко посаженные черные глаза кнеза излучали уверенность и силу. Губы под тонкими усами были собраны в жесткую складку. Он задумчиво посмотрел на Марку с Йонуцем, его взгляд немного задержался на лице Виорики и наконец остановился на Луминице. Кнез внимательно разглядывал девушку, и было непонятно, что за мысли мелькают в этом сумрачном взоре. Луминица потупила глаза.
- Не окажете ли, кнез, милость, разделив с нами скромную трапезу? – спросил Богдэн и снова поклонился.
Кнез, казалось, с трудом оторвав взгляд от лица Луминицы, задумчиво посмотрел на него и кивнул.
- Благодарю, Богдэн, за приглашение, почту за честь отобедать с вашим семейством, - ответил он любезно и сбросил шубу на руки служанкам.
Мать, вне себя от радости, бросилась вниз отдавать приказы нести еду и напитки.
За обедом Богдэн с Кателуцей просто светились счастьем, что такой важный человек уселся с ними за один стол. Разговор в основном велся между хозяином дома и гостем. Кателуца, вновь вспомнив все свои городские манеры, таяла от улыбок и лишь иногда вставляла замечания, касающиеся обеда, а также суетливо пыталась подложить гостю лакомый кусочек. Сыновья и дочери скромно молчали, подавленные знатностью гостя.