Шаги я услышала издалека, встала и хотела выйти в коридор, но страж жестом остановил и покачал головой: нельзя.
И все же сесть на место не заставил. Поэтому, стоило папе первому зайти в комнату свиданий, я сразу кинулась ему на шею.
— Папа!
Он не обнял меня в ответ — руки скованы, как у преступника. Но он не мог! Мой папа не такой! Александр Риар всегда казался мне образцом всех лучших качеств в мужчине и в человеке. Добрый, внимательный, любящий, мудрый, он всегда был на моей стороне и никогда не отказывал в помощи, в чем бы она не заключалась.
Следом зашла мама, тоже в наручниках, но она сама бросилась ко мне.
— Девочка моя! Лиза!
Я обняла маму и расплакалась, она тоже всхлипывала, но старалась держаться. Моя мама всегда была особенной. Мария Риар, сильный маг, выдающийся целитель, красивая и умная женщина. Она и сейчас выглядела эффектно, даже в нелепой серой тюремной робе. Волосы аккуратно заплетены в косу, высокая, стройная, и никакие мешковатые брюки и рубашка этого не скроют. Мне все говорили, что красотой я пошла в мать. Жаль, таким же талантом не награждена. То есть раньше я думала, что все это ерунда, я же все-таки не дура, а особые способности в жизни не главное. Не всем же делать блестящую карьеру. А теперь почему-то решила, что очень бы хотела иметь не только выдающиеся внешние данные, но и что-то кроме них.
— Я прошу сесть на места, не вставать, не прикасаться друг к другу. У вас тридцать минут, — предупредил страж, приведший родителей.
Мы сели за стол, и комната тут же разделилась охранным барьером на две половины. В одной остались мои родители, в другой сидела на стуле я.
И только после этого сопровождавший меня рыжий вышел вместе с коллегой, и дверь за ними закрылась.
— Объясните, что произошло? — я с надеждой смотрела на маму и папу. Сейчас они скажут, что произошло недоразумение и скоро их выпустят. Что я могу ни о чем не беспокоиться. Но почему-то с ответом они не спешили, переглядывались, будто решали, кто из них должен начать разговор.
Слово взял папа.
— Лиза, ты уже знаешь, в чем нас обвиняют?
— Да, мне наговорили чего-то ужасного. Драконья чума, эксперименты на людях, — я вздрогнула и обхватила себя руками за плечи, до сих пор переживая услышанное.
— Это все правда, — тяжело признался папа.
Я, не веря, смотрела на него, затем перевела взгляд на маму. Она кивнула и быстро стерла с глаз выступившие слезы.