Кромка полумесяцев секиры засветилась бледно-красным. Готов
поставить хоть тысячу деревянных, что рожа под шлемом ухмыляется,
подсчитывает в уме дивиденды за удачное дельце. Дарт гневно сплюнул
кровавую слюну, вновь встал в боевую позицию. Пальцы до хруста
стиснули меч. Теперь не то что отступать, сделать шаг назад некуда.
Вся наша странная группа сжалась в один жалкий комок у входа в
хижину. Единственный, кто хоть как-то способен сопротивляться едва
стоит, напоминает меня после кувыркания по склону, или боя с
жаборылами, или после схватки с вампирами. По всему выходит, меня
каждый раз почти расплющивали в сырой блин, но что-то всегда
помогало, как-будто касалась невидимая рука Фортуны. Я безнадёжно
осмотрел урон. Левая рука Дарта напоминает ежа, чёрный доспех
измят, местами вспорот. На металле буреет подсохшая за поединок
кровь. За короткий промежуток игры какой только не насмотрелся, и
запёкшейся, и свежей, только-что пролитой, и медленно струящейся,
вытекающей по капле. Даже не тошнит.
Я прижал Русю к себе, та поддалась легко, будто этого и ждала.
Робы Жнеца коснулось мягкое, и судя по моему раскрасневшемуся лицу
– весьма упругое, приятное. Сражение, да и жизни показались
ничтожными. За что дерутся, чего хотят от меня? Непонятно. Если
умирать, то в объятьях красивой женщины, а не за идеалы этих двух:
сумасшедшего рыцаря-анархиста и отвратительного колдуна. Всё время
бормочит непонятную гадость на своём мёртвом языке, даже смотреть в
его сторону нет желания, и я уставился на второго стража.
Арбалетчик держит нас на мушке, рука не дрогнет, видно как косится
в сторону Комара, что всё так же стоит опираясь рукой о
величественный двуручник.
– Русь, у него же рапира была?
Русана закатила глаза, будто сморозил абсолютную глупость.
– Ты серьёзно?
Я снова присмотрелся к мечу. Что-то знакомое вынырнуло в памяти,
но понять пока не могу. Секироносец пошёл на сближение. Элитный
доспех тяжело брякает, бум, бум. Пластины находят одна на другую,
не давая узреть и кусочка незащищённой кожи. Вряд ли Дарт победит.
Даже у чугуна, из которого будто бы отлит, есть своя температура
плавления, а битва дошла до высшего градуса.
– Выберемся, я с тобой разберусь, предатель Родины, – буркнул
Дарт через спину. – Анвар тебя переоценил.
– Это ты игру, Родиной считаешь? Русана еле удержала меня, от
возможности долбануть по чернявой макушке, а то и вовсе отвесить
пинка. – Ты хоть в армии служил, профессор? Или после аспирантуры
сразу с головой, в эту самую, науку?