Хмельной ветер перемен кружил голову. Вечно живой
Цой хрипел из магнитофонов: «Перемен… мы ждем
перемен…».
В институт Наталья не поступила, но, не желая
возвращаться домой «на щите», пошла учиться в ПТУ, которое теперь
называли модным импортным словом – колледж, на товароведа. При
наборе обещали ускоренную годовую программу и давали почти
стопроцентную гарантию поступления в находящийся рядом ВУЗ. Однако
главным плюсом в глазах Натальи было то, что у колледжа была своя
общага, куда заселяли иногородних.
-- Поймите, дети. Вы не только приобретаете
прекрасную, востребованную специальность, но и подкрепите все
знания, которые вам понадобятся при поступлении в следующем году!
Могу вас заверить, что те из наших выпускников, кто желает
продолжать образование, проходят вступительные экзамены с
гарантией! – гордо вещала на линейке первого сентября директриса
колледжа.
Тогда же, первого сентября Наталья познакомилась и
подружилась с Ленкой-сибирячкой -- ухватистой девицей с хорошей
фигуркой и тяжелой русой косой толщиной в руку, такой же «не
поступившей», как и она сама. Они выручали друг друга конспектами,
частенько делили последний рубль от стипендии на двоих. И даже
ухитрились устроиться в кафе «Огни Лондона» ночными посудомойками.
Смены шли два на два, платили каждый день, а сердобольная повариха
даже подкармливала их.
Глядя на выживающих на хлебе и воде одногруппников,
обе искренне считали, что им повезло. У них водилась какая-никакая
копейка. Они обе смогли себе купить вареные джинсы и яркие турецкие
кофты, щедро затканные люрексом, и выглядели в своих глазах весьма
круто.
Почта работала скверно -- письма от родителей
приходили через раз. И из них Наталья с ужасом узнавала, что
зарплату матери не платят уже пол года, отца сократили с работы,
что жить становится все тяжелее, что они продали уютную трешку в
центре родного городка и теперь покупают однокомнатную хрущобину на
окраине соседнего – так ближе к Финской границе, а остальные деньги
перевели в марки и собираются ехать в Финку -- за товаром. Все это
звучало дико и непривычно, и слова «Финка» и «товар» в письме
просто резали глаз.
Это было последнее известие от них и уже через две
недели Наталью вызвали телеграммой на похороны – весь автобус с
торговцами расстреляли конкуренты. Кто и что там не поделил, она
так толком и не узнала. Называли какие-то странные имена, больше
похожие на клички, но, как водится, свидетелей не было, а разговоры
к делу не пришьешь. Квартира, о которой писали родители, оказалась
еще не оформлена на них, но старые хозяева милостиво разрешили ей
пожить там несколько дней.