Дознаватель повел рукой, тело приподнялось над полом, проплыв к центру комнаты. Юбка сдвинулась, и стало видно, что и на лодыжках у покойницы узел из тканевого лоскута.
— Кто связал ее? — поинтересовался Освальд.
— Я. — Винсент перерезал лоскут ткани на запястьях тела. — Чтобы не гадать, успею ли заметить, если она решит двинуть меня по затылку чем-то тяжелым, пока занимаюсь женой. Влетел, увидел, оглушил, сорвал с шеи Инги удавку, связал эту, чем под руку попалось, вернулся к жене, обнаружил, что она снова задыхается, о дальнейшем я уже рассказывал.
Он взял с помоста один из валяющихся там мелков, начал расчерчивать пол. Несмотря ни на что, я залюбовалась мужем. Когда работает профессионал, это и правда красиво. Ни одного лишнего движения, символы ложились быстро и четко.
Винсент отошел к стене, засветилась темно-фиолетовым разметка. Труп сел, со свистом выдохнув. То есть не выдохнув, просто места в брюшной полости стало меньше, и диафрагма поднялась вверх, выталкивая из легких воздух. Ничего сверхъестественного, но неприятно, а белобрысый помощник инквизитора и вовсе подпрыгнул, сотворяя охраняющий жест.
— Прошу вас, коллега, — указал дознаватель на труп.
Инквизитор благодарно кивнул и сразу взял быка за рога:
— Кто тебя убил?
— Я. — Голос мертвой походил и не походил на голос живой женщины. Тембр, вроде, тот же, но исчезло всякое выражение. Даже в озвучке нейросети эмоций больше.
— Чем именно?
— Ножницами.
— Покажи.
Покойница пошевелила руками.
— Нет ножниц.
— Держи. — Орудие убийства подплыло к мертвой. Та взяла ножницы так, словно руки у нее до сих пор были связаны, воткнула в шею в точности так же, как это сделала живая. Я невольно вздрогнула — вот вроде бы и знала, что второй раз фонтана крови не будет, а все равно бессознательно ждала его.
— Почему ты это сделала?
— Так надо было.
Инквизитор моргнул. Переформулировал:
— Зачем ты убила себя?
— Так надо было, — повторила мертвая с тем же выражением, ну точно заезженная пластинка.
— Кому надо было?
— Мне.
— Для чего надо? — продолжал инквизитор.
Да уж, тут для квалифицированного психолога работы не на один сеанс — выяснить, почему человек вдруг решил себя убить. А Клаус на квалифицированного психолога не тянул никак. Да может ли покойник вообще ответить на подобный вопрос? Если у мертвеца нет души, нет желаний, кроме ненасытной ненависти к тем, кто живет и дышит, которую сейчас блокирует охранная схема, может ли он понять и сформулировать, что двигало тем, кто был в этом теле?