— Да. — Я тихонько вздохнула. Его объятья остались теплыми, в них по-прежнему хотелось задержаться, но исчезло что-то неуловимое, что-то, что нас связывало.
— Вот, значит, почему дом тебя принял.
— Потому что твой дар принял меня?
— Или твой — меня. Кто теперь разберет?
— Снова скажешь, что ни о чем подобном не слышал? — Я мягко высвободилась.
— Скажу. Кое-какие идеи у меня есть, но… — муж вздохнул. — Сейчас я не в состоянии толком их обдумать, не то чтобы проверять.
Я улыбнулась, вспомнив обещанную «серию экспериментов». Надеюсь, результаты первых опытов Винсент фиксирует лишь в памяти. Но я, пожалуй, тоже не в настроении сейчас. И одновременно хочется быть рядом с мужем.
— Можно я останусь сегодня в твоей спальне? Одной мне будет неуютно.
В первый раз на шок от насильственной смерти наложилось потрясение от нового мира и проблемы адаптации, которые заняли все мои мысли. Во второй пищу для раздумий и волнений подкинуло внезапное замужество. А сейчас почему-то думалось не о счастливом спасении, а о том, сколько ненависти, оказывается, на меня направлено — и ненависти деятельной. От этого становилось жутко. Не настолько, чтобы подпрыгивать от каждой тени, и все-таки сегодня мне нужен рядом кто-то живой и теплый.
— Я сам хотел тебя об этом попросить. — Винсент снова обнял меня. — Чтобы не бегать каждый час проверять, все ли в порядке.
Я поежилась.
— Разве дома не безопасно?
— Совершенно безопасно. Но я понимаю это разумом, а тревога не проходит. Я был уверен, что в мастерской Корси совершенно безопасно… — На его лице заиграли желваки. — Впрочем, незачем тебе об этом напоминать. Освальд прав, все это выглядит как сущий бред. — Он разжал объятья. — Погоди немного.
Муж снял с шеи вестника.
— Найди профессора Йона Стерри. Если он спит, не буди. Если нет, передай, что мы с женой хотели бы нанести ему визит утром.
Вспышка. Прежде чем я успела переспросить, перед нами появился филин, маленький, в размахе крыльев не больше тетрадного листа.
— Винсент, что случилось? — спросила птица дребезжащим старческим голосом.
— Долгая история. Вы примете нас утром?
— Я приеду сейчас.
— Я вовсе не хотел…
— Брось, в моем возрасте больше всего докучают бессонница и скука, ей навеянная. Ты избавил меня по крайней мере от второй. Сейчас буду.
Мы переглянулись.