- У какого каравана, Мира? – зло
стрельнул в мою сторону глазами демон.
- Командир гарнизона сказал мне, что
мимо проходят караваны, - виновато поморщившись, сказала я.
- Мимо города не ходят… не ходят
караваны, - простонал мужчина. – Никто не хо… не ходит. Думаете,
почему мы живем за… за стеной? Снаружи… орды разбойников. И
командир… командир умер. Сразу… сразу после смерти сына. Это его
ребенка выбрали. Случайно. И никто… никто не знал, что мальчик не
выживет. Нам приказали сколотить де… деревянный ящик. Брахман
посадил внутрь мальчишку, а сверху… сверху запустил насекомых. Мы
слышали крики ребенка, но никто… никто не помог. Лишь отец бросился
спасать своё дитя. Его… схватили и… сбросили с моста. И все
молчали, потому что… вода… вернулась…
Он опять умолк, сделав несколько
отчаянных надсадных вздохов.
- Насекомые были плотоядными, -
догадался Сатус. – Ребенок умер. А муравьев собрали, подавили и
использовали для зелья.
- Да, - неразборчиво просипел
мужчина.
- Как ты узнал? – с нехорошим
подозрением спросил я.
- Это древняя магия, Мира, очень
древняя и очень злая, - торопливо ответил демон, а после вцепился в
умирающего: - Что случилось с тобой? И с теми, кто здесь лежит?
- Брахман… брахман выбрал нас и
приказал собраться вместе. Остальных запер. После гибели мальчишки
многие начали сомневаться в нем, но боялись перечить. Он принес…
чашу… чашу с черной жидкостью. Приказал всем сделать по глотку, а
потом…
- Потом люди начали умирать, - вновь
проявил чудеса догадливости Сатус. И эта его прозорливость была
какой-то слишком уж чудесной. – Но ты выжил…
- Да, - мужчина начал резко
вздрагивать, как будто что-то сильно толкалось внутри него.
Демон подскочил с пола, на котором мы
все трое устроились. Я не успела сообразить, что происходит, как он
одним движением руки оттолкнул меня в сторону, не рассчитав
силу.
Оторвавшись от земли, я пролетела
несколько метров и упала, повалившись вниз. От удара из меня будто
бы вытряхнули все внутренности. Перед глазами потемнело, и я не
сдерживала громких стонов.
А в это время, где-то там, где
остался Сатус, что-то влажно трещало, рвалось и ломалось под звуки
криков во всю мощь глотки. Это кричал раненный. И кричал он от
боли… потому что так кричать возможно только от боли.
Кое-как приподнявшись на локтях, я
выглянула из-под намотавшейся на голову накидки и застыла от
ужаса.