Оказывается, я все–таки снова забываюсь сном, тем сложнее вставать во второй раз.
Хмуро выглядываю в окно, погода сегодня такая же пасмурная, как и мое настроение. Рана на душе не затянулась толком, все еще кровит, и если акцентировать на ней внимание, то еще и болит. Что снова нелогично, ведь ни о какой любви речи не идет.
Должно быть, у серебряного феноменальный талант вытаскивать эмоции наружу, от того меня штормит в разные стороны. Не удивлюсь, если из–за этой особенности его и прокляли.
Впрочем, я не желаю ему зла и не буду никого проклинать. Я помогу и тем самым решу собственные проблемы. А борьба с эмоциями полезна.
С особой тщательностью выбираю платье, беру то, что поярче, сегодня оно поработает над моей уверенностью в себе и настроением. Волосы оставляю распущенными, лишь закалываю сбоку крупной заколкой в форме розы. Ее я тоже нашла среди вещей сестры Адама. Красивая, и мне идет.
Последний взгляд в зеркало, и я выхожу, наклеивая на лицо безмятежную улыбку.
– Доброе утро, – дракон в столовой, – я не опоздала?
– Нет, ты всегда вовремя, – отвечает серебряный.
Подхожу к столу и занимаю свое привычное место. Беру приборы, смотрю с воодушевлением на тарелку, а там простая…
– Каша? Овсяная каша? – ой, кажется, это не слишком вежливо. Что бы он ни подавал на завтрак, я должна радоваться, ведь меня принимают, как почетную гостью, а не держат в темнице в качестве несостоявшейся воровки. – То есть, хочу сказать, – спешу исправить свою оплошность, – очень удивлена, что тебе удалось найти овсяную кашу, учитывая, как высоко мы в горах.
– Не сложнее, чем остальное, – произносит Адам, вяло водя ложкой по своей тарелке.
Присматриваюсь к дракону, он кажется расстроенным. Что–то случилось, пока я спала?
– Ммм, – зачерпываю ложку с горкой овсянки и отправляю себе в рот, намереваясь сказать по привычке, как вкусно, да только совсем невкусно, – необычно получилось, – в итоге выдавливаю из себя.
– Рад, что тебе нравится, – выдает безэмоционально дракон и снова утыкается в свою тарелку.
Некоторое время сидим в молчании, продолжать есть не очень хочется, слишком горько. Интересно, теперь всегда такая еда будет? Может, он согласится на мою помощь в приготовлении, а то ведь мы здесь не выживем.
– Кхм, все хорошо? Ничего не случилось? – решаюсь спросить.