Когда дети выбежали на улицу погулять, Захар снова стал
приставать к жене. Пыл мужчины охладила берданка, приставленная к
его голове. Решительный вид Александры не оставлял никаких
сомнений, что выстрелит и не поморщится.
- Не боишься вот так оставлять ружьё? А вдруг дети возьмут и
выстрелят ненароком?
- Не боюсь, они у меня приучены не брать оружие, знают, что это
не игрушка.
- И что, убьёшь родного мужа?
- Я кажется предупреждала, чтобы ты и близко ко мне не
подходил?
- Шурёнок, ну ты чего? Я же выгнал Матрёшку, давай начнём всё
сначала.
- Никаких сначала не может быть, даже не мечтай, понял?
- Как же не мечтать? Я буду делать всё, что в моих силах, чтобы
вернуть тебя. Никуда ты от меня не денешься, моя милая.
- Это мы ещё посмотрим, а сейчас пошёл вон отсюда.
Глядя на воинственную жену, Захар деланно рассмеялся и покрутил
головой, показывая, что ему очень весело. Насвистывая бравурную
песенку, ушёл к себе. На самом деле, ему было вовсе не до
смеха.
Он понимал, что вернуть жену будет непросто. О том, что выгнал
Матрёну, ничуть не жалел, беспутная бабёнка в последнее время
совсем потеряла берега и стала требовать выселить Шуру вместе с
детьми из большого дома.
В ту ночь, когда было принято окончательное решение, Захар долго
лежал без сна, ворочался, вздыхал, перед глазами стояла жена и
дети. Мысли о том, что он разрушил всё собственными руками, не
давали спокойно спать.
Как можно было променять жену на сожительницу? Не зря
односельчане крутили у виска, показывая своё отношение к
происходящему в семье Фадеевых. Одолеваемый тяжкими думками,
мужчина то и дело выходил на крыльцо покурить.
Матрёна усиленно делала вид, что спит, а сама чутко
прислушивалась к его шагам. Под утро не выдержала и вышла следом,
перехватила прикуренную им цигарку, глубоко затянулась и отдала
папиросу назад.
Ёжась от холода, запахнула фуфайку на груди и вдруг снова завела
разговор о выселении, глядя на окна дома напротив, где мирно спали
Шура и дети. Мысль о том, что Захар хочет вернуться к ним, не
давала покоя, ей бы промолчать, но где там.
- Мы с тобой фронтовики и ютимся в тесноте, а эта живёт, как
барыня.
- Эта, как ты выразилась, мать моих детей, и она останется жить
там, где жила. А если тебе что-то не нравится, можешь уходить.
- Ты серьёзно, Захарушка? Неужто прогонишь меня, после того, что
мы с тобой пережили?