— Понимаешь, Глотик, — женщина всхлипнула, прижимаясь
к шерсти своего постаревшего друга. — Я, получается, его
предавала, а он меня прощал… Но почему я так делала? Вернуться бы и
разобраться во всем…
Гермиона ходила на работу, но чувствовала, что со смертью Гарри
из ее жизни исчезло что-то важное. Что-то, что давало уверенность.
Был ли он только другом? Женщина этого не знала. Ей хотелось бы
разобраться в том, что произошло и откуда в ее организме взялись
следы таких зелий, о которых говорил колдомедик…
— Зачем я живу, Глотик? — спросила Гермиона своего
мурчащего зверя. — Какой смысл в моей жизни? Родители меня не
простили, да и сама я не поняла, зачем надо было стирать им память,
это их никак не защитило, скорее наоборот… Мама умерла от инсульта,
и папа… Папа думает, что это из-за того, что я сделала. До сих пор
так думает и не желает меня видеть. Неужели я действительно убила
маму этим?
Слезы полились из глаз, женщина горько плакала над своей
судьбой. Пока рядом был Гарри, была какая-то уверенность, но
теперь… Она просто не понимала, зачем живет. Вот стала она
Министром и что? Кому от этого лучше или хуже? Над ней смеются, ее
не воспринимают, решения каждый раз надо проталкивать силой… Зачем
она нужна?
— Так больно, Глотик, — пожаловалась Гермиона.
— Детей у меня никогда-никогда не будет, от процесса
удовольствия никакого, я, конечно, изображала, но… Сил моих нет
больше. Знаешь… наверное, хватит, — решилась она.
— Позвоню-ка я папе.
Но папа просто бросил трубку, услышав голос дочери. Пожалуй, это
было последней каплей. Написав сумбурное письмо, которое
отправилось отцу обычной почтой, Гермиона сидела в комнате, пока
Рон опять заседал в баре. Она сидела и думала, думала о том, что
если бы ей дали шанс, она бы точно во всем разобралась.
Живоглот видел, что творится с хозяйкой, но помочь ничем уже не
мог — его время истекло. Он подошел к женщине, взглянул ей в
глаза в последний раз, а потом просто мягко завалился на ковер.
Книззл-полукровка умер, и именно осознание того, что теперь она
совсем одна, окончательно сломило когда-то сильную женщину. Она
огляделась, написала пару строк на пергаменте и поднесла палочку к
горлу.
— Жаль, что я так бездарно профукала данную мне
жизнь, — произнесла Гермиона. — Может быть, там я смогу
встретить маму, и она меня простит?