***
Около кабинета Михаила стоял, опершись плечом на стенку,
невысокий мужик. Если мерить шаблонами из фильмов будущего, то
больше всего он был похож на извозчика. Фуражка с лопнувшим
посередине козырьком, какая-то то ли куртка, то ли пиджак, из-под
которого виднелось что-то вроде рубашки. Картину завершали штаны,
заправленные в кирзовые сапоги. В общем, этакий пролетариат чистой
воды.
Коротко кивнув ему, я дернул дверь. Она не поддалась.
– Нету его, паря. Сам жду, - от мужика несло чем-то кислым.
– Спасибо, тогда и я подожду, – я встал по другую сторону двери.
Потом, подумав, немного отодвинулся еще, уж больно от мужика
несло.
– А ты хто тут такой будешь? А то раньше тебя не видел, –
мужику, видимо, было скучно просто так стоять.
– Слава я. Память потерял. Пока Василий Васильевичем временно
назначен слесарем по электричеству, – ответил я.
– Эхма. Паря, так это значит, я из-за тебя прокорму лишился? –
он отлип от стенки.
– Если именно вы были электриком до меня, то не из-за меня, а
из-за пьянства. Много жалоб уже услышал, – лениво ответил я,
разглядывая противоположную стенку.
– Да што ты, Славка, понимаешь. Счас я тебя... – он попытался
взять меня «за грудки», но из-за разницы в росте получилось скорее
помять мою рубашку в районе живота.
Вот не люблю я драк. Вот эти вот махания руками, фингалы и
прочие взгляды поверх рукава, вытирающего бегущую из носа кровь.
Чем больше дистанция до противника, тем мне комфортней. В школе для
разрыва дистанции я без какого-либо зазрения совести использовал
первые попавшиеся под руку средства: от чужого портфеля до
валяющихся палок. А в компьютерных игрушках первым делом прокачивал
всякие снайперские приблуды. Эх, где вы, мои игрушечки...
Но тут не школа, поэтому я без особых раздумий, чуть
повернувшись вправо, приподнял левую ногу и со всей силы топнул.
Ну, а то, что под моей ногой оказалась нога этого извозчика, так
кто ему виноват? Смотреть же надо, куда ноги ставишь.
– Ты чего подлыми приемчиками дерешься... Это не по-мужицки же,
– проорал сквозь слезы скачущий на одной ноге мужик.
– Я же говорил – память потерял. Не знаю, что можно, а что
нельзя, – улыбнувшись, я провел ладонями сверху вниз, разглаживая
складки на рубашке. – Но, если трудящийся пролетариат попросит,
могу попытаться вспомнить.