Расположившись на кушетке, я без всяких просьб ткнул пальцем в
чешущееся место. Айболит ткнул туда пальцем, потом спросил
«больно?» и, даже не выслушав ответ, начал раздавать приказания.
Вскоре меня в районе лопаток и жопы уже натирали каким-то камфорным
спиртом. Воняло противно, но прикосновения женских рук все
компенсировали. Черт, чего меня так плющит-то? Соберись!
- Доктор, а можно мне еще штаны какие-нибудь? А то сверкать
голым задом не входит в список моих любимых занятий, – попросил я,
снова укутываясь в одеяло. А эта медсестричка стоит и наблюдает,
зараза. Как будто голого мужика не видела.
- Всенепременно! А позвольте у вас узнать, а что входит в ваш
список любимых занятий? – тут же кинул ответку айболит.
- Комп... – тут же прикусил я язык. Если это то, о чем где-то
вдалеке машет мне моя чуйка, то слово компьютерщик тут никто не
поймет. Надо срочно выгадать время «на подумать».
- Компанейский я... Наверное. А больше... Не помню – с длинными
паузами, перемежающимися собиранием складок на лбу, ответил я,
состроив удивленное лицо.
- А вообсче, что со мной? – как-то неожиданно заменил я букву щ.
Какой-то старый фильм недавно смотрел, там привычные нам "щ"
выговаривали совершенно по-другому.
- Милейший, вы попали в железнодорожную аварию. Какой-то товарищ
из колхоза на тракторе куда-то не туда заехал, и паровоз сошел с
рельс. А за ним и несколько вагонов. Вас нашли без чувств около
одного из них, – с каким-то сожалением глядя на меня, произнес
доктор.
Так. Колхозник на тракторе - ладно, но паровоз! Это же экзотика,
на ней за деньги по выходным у нас катают.
- Вас привезли сюда, в ближайшую больницу. И до сегодняшней
ночи, вернее, уже скоро утра, вы лежали тут, не реагируя ни на
какие стимулы. А сегодня напугали собой милейшую Евгению
Александровну, – продолжил он.
- Евгения Александровна, прошу простить меня, я не был
информирован, – на всякий случай тут же повинился я перед
продолжающей меня рассматривать медсестрой. - А сколько я тут
уже?
- Больше месяца. Сейчас на дворе 17 мая 1951 года.
- И-и-биться сердце перестало. 51-й? Оху ... ехал – медленно
ответил я, переваривая ответ.
Я офигевше сидел, уставившись в одну точку. 51 год, еще два года
Сталин будет жить. Ведь точно помню про 53-й, смотрел кино с
Папановым на эту тему. Потом Хрущев. Потом... Не помню, да и не
важно пока. Тут нет компьютеров, тут нет интернета, тут нифига нет
из привычного мне. Я попаданец, едрить меня через колено. И я
попал, реально попал.