Смерть махнула рукой. Вера Митрофановна моментально
почувствовала себя лягушкой в блендере — ее закрутило, завертело,
и…
***
Осознавшей себя лежащей на чем-то твердом Вере Митрофановне
захотелось грубо выругаться, что она и проделала, но почему-то
по-английски с русскими вставками, потому что английских аналогов
она, видимо, не знала. Услышав писклявый, явно детский голос,
женщина задумалась о том, не пора ли в обморок. Совсем рядом ее
фразу с некоторыми вариациями повторил мальчишеский голос,
помянувший в том числе запчасти бронетранспортёра, из чего стало
понятно, что это Сашка.
— Товарищ прапорщик, дай вводную, — собственный писклявый
голосок Веру раздражал до крайности. — Кто мы и где мы?
— Мы, баб Вера, именно там, — Сашка был крайне недоволен, и по
голосу это было слышно. — Да я б даже на Малфоя согласился бы, а не
вот это…
— Больше информации для тех, кто не читает сказки, — попросила
попытавшаяся пошевелиться Вера. Шевелиться удавалось почему-то с
трудом.
— Мы с тобой рыжие, — не вполне понятно объяснил товарищ
прапорщик. — Так себе люди, я тебе скажу. Вся семейка у нас такая.
Ты — Джинни по фамилии Уизли, и тебе одиннадцать, через два месяца
в волшебную, чтоб ее термобарической приголубили, школу. А я Рон,
как ты догадалась, тоже Уизли. Типа «лучший друг героя», предатель
и откровенная мразь, тьфу!
— Понятно, — кивнула медленно поднявшаяся и моментально
проверившая Сашкины слова Вера. — У меня два вопроса. Первый: здесь
трусы что, не приняты? И сразу второй: отчего мы закончились?
— Трусы здесь приняты, но Джинни немножко дебил, — объяснил
товарищ Вронский ситуацию так, как сам ее понимал. — А закончились
мы от опытов местных Менгеле,[3] наших братьев-близнецов. Папашка
наш презерватива не знает, вот и настрогал придурков
безнаказанных.
— Да-а-а, семью ты любишь, это заметно, — задумчиво проговорила…
уже девочка. — Мне лет одиннадцать, и с водой я, видимо, нахожусь в
состоянии вооруженного нейтралитета: она меня не трогает, и я ее
тоже… М-да… То есть живем в свинарнике, так?
— Так… — согласился тоже с трудом поднявшийся мальчик лет
двенадцати на вид. — Я щас блевану, — предупредил он.
— От себя? — хихикнула Вера. — Обезвоживание получишь. Пошли
лучше казарму в жилой вид приведем, что ли… Ну и Менгеле надо
мошонку отбить — это святое.