Ну, вы только себе представьте: Абрикос и Филолог. Почти двухметровый громила с широченными плечами и кирпичной рожей, и, с другой стороны, – хлипкий, дурно одетый, со слезящимся взором, лицемерной физиономией и трясущимися руками старикан. Несопоставимая картина!
От первого, то есть от Абрикоса, хотелось убежать сразу, при первом же на него взгляде. А второму, то есть Филологу, едва только на него взглянув, хотелось непременно подать на пиво. Или на новые штиблеты. Или на лекарство. Или и на то, и на другое, и на третье одновременно.
Что, скажите, могло быть общего у таких несочетаемых типажей? Это, изъясняясь филологическим образом, все едино, что, допустим, попытаться отыскать точки соприкосновения у имени прилагательного и глагола. Замучаетесь сопоставлть, точно вам говорю!
Но – Филолог и Абрикос всегда шерстили пассажиров на пару. Такое, значит, у них было единство, и такая, в общем, вырисовывалась тут борьба противоположностей. Или – такой это был параллельный сюжет, как любил выражаться по данному поводу самолично Филолог.
А шерстили пассажиров Филолог с Абрикосом так.
Обычно вначале к несчастной жертве подходил Филолог. Он делал вокруг жертвы три или четыре предварительных разведывательных круга, и затем вступал с жертвой в специальную, заранее задуманную и старательно отрепетированную беседу, которую сам Филолог называл «репликами по ходу действия».
Ну, вы только представьте себе картину.
А еще лучше – вообразите себя несчастной жертвой.
Вот вы, только что сошедший с поезда «Москва – П-ск» или, наоборот, вот вы, изо всех своих сил стремящийся попасть на поезд «П-ск – Москва» до его отбытия, мчитесь по окутанному ночной тьмой кочковатому и ухабистому п-скому перрону. В обеих ваших руках – по чемодану, а то, может, и по два, а на вашем загривке – тяжеленный рюкзак или баул.
Представили? Тогда – воображайте дальше.
Рядом с вами, поминутно оступаясь и то и дело теряясь во тьме, семенит либо ваша жена, либо теща, либо родная мама, либо – ваши отпрыски, потомки и наследники, либо дядя по материнской линии… словом, никогда и нигде, ни в каких краях и эпохах никто еще не отправлялся в дальний путь, будучи при этом в одиночестве, без попутчиков и провожатых.
И притом никому не ведомо, отчего оно так есть.
Так оно – и все тут.