В поисках беглянки он обошел все три этажа, но везде было пусто. Наконец, он заметил знакомый черно-розовый свитер под лестницей, возле гардероба. Она сидела к нему спиной и, по всей вероятности, слушала музыку, мотая головой в такт.
– Эй, ты чего не на паре? – строго спросил Никита, вынув из ее уха одну из затычек.
Полосатая кошка хотела вырваться, но увидев, что путь к отступлению отрезан, прижала к груди розовый планшетик:
– Я уже все стерла, правда!
Коршунов недоверчиво посмотрел на нее и уселся рядышком на подоконнике:
– Да ладно, Тонь, не парься. Я тебе верю. Правда!
– Да ладно! – буркнула она в ответ и снова засунула в ухо динамик.
К Никите вдруг вернулась прежняя нежность. Ему захотелось взять обеими руками это бледное личико и долго-долго целовать малиновую макушку и зеленые глаза.
Но вместо этого он лишь дурашливо протянул:
– Ну, спасибки тебе!
Тонька подвинулась к нему и, вынув правый наушник, засунула ему в левое ухо:
– Класс, правда?
Они просидели бок о бок минут пять, слушая какой-то идиотский рэп. Никита с замиранием сердца вдыхал запах ее волос – какой-то по-девчачьи сладкий. Он аккуратно прильнул к ней, положил ей руку на талию и закрыл глаза. Ему вдруг почудилось, что они лежат вдвоем к гамаке и слушают шум прибоя.
Но Тонкая, казалось, не замечала его расположения. Она не отталкивала его, но по-прежнему двигалась всем телом под ритм музыки. Никите это, наконец, надоело и он вынул наушники – и из своего, и из ее уха:
– Ты мне про какой-то танец написала.
Тонкая соскочила с подоконника:
– Ну да. Танец как танец. Его на востоке танцуют. Или даже на юге. Мы с одной девчонкой в студию ходим.
Никитос с интересом поглядел на полосатую хищницу:
– И что, ты хочешь, чтобы я тебя поснимал?
Она пожала плечами:
– Ну да. Если придешь часов в семь, я как раз освобожусь.
Никита сглотнул слюну.
– Ладно, – лениво протянула Тонька. – Я пошла. Преподу скажи, что у меня живот заболел. Помнишь, где я живу?
Никита кивнул с деланным равнодушием. Еще бы он не помнил! В своих снах он уже столько раз проделывал этот путь.
– На, прицепи, – протянул он оторванный хвостик, и Тонька ловко прицепила меховой аксессуар к черно-белому рюкзачку.
Глядя, как она выходит из здания и идет по аллее парка, Никита вдруг совершенно забыл о вчерашнем происшествии и сегодняшних опасениях. Перед его глазами были пальмы, море и загорелый Тонькин живот. Он подумал, что снимать надо будет в замедленном темпе. Ему совсем не хотелось возвращаться на лекцию. От нечего делать он стал вспоминать, как снял свой первый удачный ролик.