«Как же так? – подумал Игорь, выпуская фотоаппарат, который с
глухим стуком разорвал тишину зала, падая на ворсистый ковёр. – Как
такое случилось?.. Почему?.. Зачем я?..».
Он опустился на колени рядом с любимой женщиной. И нежно обнял
её, баюкая на руках, как будто она просто спала, а не была только
что жестоко забита до смерти им же самим…
Зал бракосочетания был пуст и тих. Его стены сочились туманом,
который стремительно заполнял пустующее пространство вокруг Игоря.
Туман клубился, будто в водовороте, окружая мужчину и мёртвую
женщину, и словно бы стирая стены зала, красный ковёр, труп
сотрудницы… Его язык осторожно лизнул тело Алисы, а затем растворил
его чёрной пылью, закручивающейся вихрем и исчезающей в
клубах…
Игорь стоял один на коленях в коконе из тумана. Стоял и смотрел
на свои окровавленные руки. А вокруг в молочной пелене мелькали
тени, и звучали голоса, но невозможно было разобрать, что и кому
они говорят. Некоторые из них казались смутно знакомыми, а
некоторые – откровенно страшными. Хотя куда уж страшнее, чем то,
что происходило тут пару минут назад…
Три голоса стали слышны куда лучше остальных. Они явно
приближались. На границе туманной пелены возникли тёмные фигуры.
Одна повыше, две других – пониже, почти одинаковые.
- Папа, ты что, убил маму? – спросила низенькая фигура голосом
Лизы.
- Папа, ну ты чего? – возмущённо воскликнула вторая фигурка
голосом Вани.
- Я не… – попытался оправдаться Игорь, мотая головой. – Это
не…
- Папочка, а ты дурак! – воскликнула голосом Веры самая высокая
из фигур. – Мы же теперь никогда не родимся, пап!
Туман взвихрился клубами и опал. Теперь Игорь стоял в коридоре
какого-то старого дома. Толстые грубые деревянные доски пола, а
поверх линолеум в обязательную клеточку «под паркет». И обшарпанные
стены, покрашенные бледной краской, которая, видимо, призвана
успокаивать и настраивать на спокойный лад, но обычно вызывает лишь
зелёную тоску.
А перед ним стояли его дети. Или не его дети. Глаза у всех троих
были серьёзные, злые. Губы плотно сжаты, а во взглядах – ни капли
любви, которой обычно любой ребёнок одаривает своих родителей.
Одаривает не за что-то, а просто так – лишь потому, что это его
родители.
В глаза детей, что стояли напротив, была только ненависть. А у
Веры ещё и презрение, и от этого у Игоря возникло мерзкое
тошнотворное ощущение, как будто его режут острым ножом где-то
изнутри. Где-то, где нет ни внутренних органов, ни физической плоти
– только непроходящая тошнота и боль...