- Ни в коем случае. - поспешно остановила её, - Тащи
ведро и тряпки, сами управимся... Что? - заметив изумление, тут же
нарисовавшееся на лице девчонки, спросила я - Ты разве забыла, что
моё выздоровление мы с тобой пока сохраняем в большом секрете? Тебе
я доверяю, а кто-нибудь другой быстро проболтается мачехе, и она
снова прибежит трепать мне нервы. Отчаянные времена требуют
отчаянных мер. Ну, не стой столбом, Беги за уборочным
инвентарём.
Сдаётся, какую-то часть слов из того, что я сказала,
собеседница не поняла, но на этот счёт удивления не выказала. (Вы
ведь помните, в замке меня считали заучкой.) Суть просьбы уловила
и, молча кивнув, побежала её исполнять.
Я же тем временем с замирающим сердцем открыла
первый попавшийся талмуд. Теоретически, навыки прежней владелицы
тела должны были достаться и новой, то есть мне. По крайней мере, в
этом мы, писатели, в своих историях, уверяем читателей. Но как там
на самом деле - сейчас и проверим. Если нет - дело
швах.
- Уф-ф! - не удержалась от шумного выдоха
облегчения, когда глаза побежали по незнакомым на внешний вид
закорючкам, которые неведомыми механизмами чужой памяти стали
складываться в слова.
Теперь следующий этап. Уже почти не сомневаясь в
успехе, я потянулась за другой книгой, стоявшей на отдельной полке
и разительно отличавшейся от предыдущей оформлением богато
украшенной кожаной обложки. Загогулины однозначно были иными -
более витиеватыми, растянутыми по строчкам, но тоже преспокойно
поддавались чтению.
- Отлично. Просто отлично. - удовлетворённо потирая
руки, я продолжила исследовать помещение и обратила пристальное
внимание на ящики стола.
На великое счастье, они оказались не заперты и
хранили в своих недрах стопочки тщательно сортированных листов. В
верхнем бумага не самого прекрасного образца была исписана на
черновую, о чём свидетельствовали многочисленные исправления,
подчёркивания и перечёркивания. Нижний содержал очень аккуратно,
рясно исписанные страницы отличного качества.
"История падения великой империи. Правда и ложь." -
гласила крупная надпись на верхнем листе.
- Ух-ты-ы-ы! - я бережно и очень осторожно вынула
довольно приличную кипу документов.
Рукопись, которая так и не успела стать полноценной
книгой. Сто процентов. И писал сей труд, по всей видимости, мой
отец. Больше просто некому. В черновиках и чистовике почерк
одинаковый.