Техник слабо улыбнулся в ответ и
кивнул. В этот момент я со всей дури пнул его в висок. Послышался
отчётливый хруст, один глаз пациента закатился, а второй
лопнул.
— Что это было? — раздался
подозрительно-встревоженный окрик Аттвуда.
— Ничего, запнулся просто, — крикнул
я в ответ, затирая подошвой расплескавшуюся жидкость.
— Три минуты до необратимого
повреждения мозга, — услужливо проинформировал меня сеятель. И
спустя миг зачем-то добавил: — Совсем необратимого.
— Ага, — едва слышно произнёс я, всё
ещё не привыкнув к мысленному общению, — в биокорректор его,
восстанови руку и голову. И удали память с момента удара.
Эх, жалко нельзя вложить в чужие
мозги нужные воспоминания. Точнее какую-то мелочь, вроде узнавания
лиц или объектов можно, а нечто комплексное и продолжительное
нельзя. Там всё крепко завязано на определённых последовательностях
и на личных ассоциациях типа запахов, цветов и звуков. Также велико
влияние гормонального фона и ещё сотни переменных, которые сознание
просто откажется воспринимать как часть себя. Этакое личное
шифрование данных, так что подделать память оказалось невозможно.
Навсегда стереть кусок жизни – запросто, а вот заменить или
дополнить – фиг, даже с мощностями сеятеля.
— Принято к исполнению, —
отозвался сеятель, когда я одной рукой зашвырнул
девяностокилограммовое бездыханное тело в зонд.
— Что за звуки?! — снова
забеспокоился сероглазый, но я не ответил, поскольку на языке
крутилась только нецензурщина.
И вот зря не ответил! Тут же
послышались торопливые шаги, и мне пришлось выпрыгивать наперерез
Аттвуду, останавливаясь буквально в метре от него.
— Куда по помытому?! — шутканул я
перегораживая коридор, недобро улыбаясь и уперев руки в бока.
Но, вместо ответа, на меня смотрит
дуло пистолета. Ну что ж, дядя, ты сам напросился!
С видимым неудовольствием выдыхаю
так, чтобы поток воздуха коснулся лица Аттвуда. Сероглазый
непроизвольно моргает и этого времени достаточно, чтобы улучшенные
мышцы выбросили правую руку вперёд с нечеловеческой скоростью.
Хватаю ствол оружия и резко, одним
молниеносным движением, кручу от себя на сто восемьдесят. Аттвуд не
успевает среагировать, а огнестрельный аргумент уже в моей руке и
теперь тьма внутри ствола заглядывает уже в его душу. Слабина
спускового крючка выбрана, рука не дрожит.