– Но у вас же есть путевики.
Он остро глянул на меня. Так, что
проняло до самого позвоночника.
– Было двое. Один из них привел меня
ночью в лагерь прямо в начале нападения. Пока я спасал некую
девицу, он был ранен и до сих пор не пришел в сознание. Целители
колдуют над ним, но неизвестно, когда он очнется, не говоря уже о
том, чтобы открывать Пути. Есть и второй, – Баво хлопнул по плечу
архимага. Бедный старичок, охнув, прогнулся под тяжелой рукой
молодого товарища. – Но он, видите ли, мне слишком дорог, чтобы я
отпускал его фьёрт знает куда фьёрт знает с кем. Поэтому вы будете
паинькой и просидите в выделенном вам шатре столько, сколько я
скажу. Надеюсь, вам все ясно. Ах да, – добавил он, оскалившись. –
На свою волшебную заколку не рассчитывайте. Чары с нее сняты. Вы же
не думаете, что я поместил в свой шатер незнакомого человека,
предварительно не проверив его вещи?
И он отвернулся, мгновенно потеряв ко
мне интерес.
Я уже без стеснения скрипела зубами.
Принц, разумеется, плевать на это хотел. Его вниманием полностью
завладел кусок хлеба с неровно кинутым на него сыром. Уж наверняка
это было гораздо занимательнее меня! Мне ничего не оставалось,
кроме как подчиниться подтолкнувшему меня стражнику и покинуть
навес.
Идти пришлось недолго. Два-три
десятков шагов – и меня подвели к невыразительному белому шатру,
рядом с которым стояла узенькая карета, построенная специально для
Колдовских путей и предоставленная тем самым слинявшим путевиком
Ханелем.
Я усмехнулась, хоть и находилась в
прескверном настроении. Вряд ли этот трусливый осёл посмеет
вернуться за экипажем после того, как настолько поспешно удирал.
Еще и остался без денег, бросив нас здесь. Сделал себе же хуже – и
поделом ему.
Два воина, охранявших шатер,
проводили меня недружелюбными взглядами и даже не шевельнулись,
чтобы поднять для меня тяжелый полог. Похоже, они были сильно
недовольны тем, что их приставили следить за девушкой и ее слугами,
пока другие выслеживают степняков. Но разве это моя вина, что Баво
принял меня за фьёрт знает кого?
За пологом ждали не менее хмурые
слуга и кучер. У первого была забинтована голова, у второго –
рука.
– Ну и во что ты там опять вляпалась,
Нэри? – вместо приветствия угрюмо поинтересовался Шеб, поправляя
сползшую на лоб повязку. – Нас еще ночью, после того как подлатали,
засунули сюда и больше и не выпускали.