А еще Скорцени очень хотелось бы знать, ознакомлен ли сам фюрер со всеми подробностями этой операции. И если ознакомлен, то существуют ли фюрерские копии всех этих бумаг? И вообще, все ли этапы и нюансы операции «База-211» в них отражены?
В последние дни штурмбаннфюрер жил в предчувствии того, что «триумфальный въезд в Берлин» завершен, и его, как первого диверсанта рейха и личного агента фюрера по особым поручениям, ждет очередное задание. Которое тоже может быть только очень трудным, поскольку теперь уже фюрер и его ближайшее окружение почему-то поверили, что ничего невозможного для Скорцени просто не существует.
Отто понятно было происхождение этих диверсантских иллюзий: лишь недавно, в начале сентября, он завершил операцию «Дуб», которая, исходя из сугубо пропагандистских целей, была теперь окончательно рассекречена и называлась так, как и должна была называться: «Похищение Муссолини». Но только сам он, первый диверсант рейха Отто Скорцени, по-настоящему понимал, что вера в его всемогущество и бесстрашие – всего лишь иллюзии. Как понимал и то, что убедить фюрера, что существуют операции, которые не под силу даже Скорцени, будет так же трудно, как еще недавно – убеждать, что невыполнимых заданий для Скорцени попросту не существует.
А операция действительно была изумительной. Уже на второй день после ареста дуче преданными королю Италии офицерами карабинеров фюрер пригласил Скорцени к себе в «Волчье логово» и, прежде чем дать задание, долго и молча прохаживался перед ним по кабинету. Казалось, он был сосредоточен на каких-то своих мыслях и совершенно забыл о стоявшем у двери обер-диверсанте рейха. Но именно тогда, когда Скорцени окончательно убедился в том, что фюреру сейчас не до него, тот приблизился, уткнулся взглядом куда-то ему в грудь и едва слышно проговорил:
– Муссолини, мой друг и наш верный боевой союзник, вчера арестован королем. Он арестован, Скорцени, вы понимаете это?
– Да, мой фюрер, понимаю: Муссолини арестован. Гитлер отошел к своему письменному столу, взял в руки какую-то папку с бумагами, подержал ее на весу, но потом осторожно, словно опасался, что папка может взорваться, положил именно на то место в правом углу огромного стола, на котором она лежала. Скорцени так до сих пор не узнал и вряд ли когда-нибудь узнает, что именно было в этом досье. И предназначалось ли оно для него или же фюрер взял эту папку случайно, разнервничавшись.