Общим для постпозитивистов является утверждение о теоретической «нагруженности» фактов. Факты никогда не бывают просто фактами, имеющими «надличностную», чисто объективную природу, они зависят от существующих убеждений, теорий и взглядов. Человек не воспринимает окружающие явления и объекты сами по себе, его восприятие преломляется знаниями, установками, опытом и другими «внутренними» переменными. Особенно ярко это проявляется в актах обыденного познания. Наблюдая бегущее на улице небольшое животное с четырьмя лапами и поджатым хвостом, мы видим не это животное в его объективной данности, а бездомную собаку, к которой можем испытывать либо страх, либо жалость, либо еще какие-то чувства. От наших чувств зависит наше восприятие – собака, которую мы боимся, может визуально казаться больше по своим размерам. Если в своем опыте субъект психологически травмирован однажды случившейся встречей с агрессивной собакой, то теперь, вполне вероятно, все собаки ему кажутся агрессивно настроенными. Вроде бы собака одна и та же, но воспринимать ее каждый может по-своему, в соответствии со своей «теорией собак». При этом собаке не обязательно каким-либо специфическим образом проявлять себя. Ей достаточно просто быть, а наше восприятие достроит ее образ автоматически. Как демонстрируют поспозитивисты на примерах из истории науки [9], даже специально организованное познание, направленное на установление объективной картины мира, не исключает, а подразумевает теоретическую «нагруженность» фактов. Факт становится фактом только в терминах той или иной теории. Одни и те же факты могут быть отлично интерпретированы и органично вписаны в противоборствующие теории.
Попытки примирения различных интерпретаций реальности осуществляются в ходе дискуссий и переговоров, результаты которых детерминируются не только рациональными основаниями, но и личностными особенностями исследователей (их интересы, вкусы, умение убеждать и красиво говорить и т.д.) и социально-психологическими групповыми процессами (лидерство, власть, авторитет и т.д.). Например, П. Файерабенд в своей главной работе «Против метода» указывает на то, что причины, по которым Галлилей победил своих оппонентов ученых-схоластов, заключались в следующем: «Галилей победил благодаря своему стилю и блестящей технике убеждения, благодаря тому, что писал на итальянском, а не на латинском языке, а также благодаря тому, что обращался к людям, пылко протестующим против старых идей и связанных с ними канонов обучения» [10].