– Поверь, Палыч, в этот раз Пафнутий не врет, – высказал свое мнение Бычаркин, – мой кум недавно тоже был в Турции. Так вот, наелся и напился он там от души.
Палыч в задумчивости почесал затылок, но ничего не сказал.
– Значит, со жратвой и питьем там все нормуль, – заключил Тимоха.
– Это еще не все, – продолжил Эдуард, – возле бассейна расположен бар, в котором можно пить местные алкогольные напитки с десяти утра до одиннадцати вечера.
– И все на халяву, – спросил Чубатый.
– И все на халяву, – подтвердил Эдуард.
Такая новость совсем подкосила Тимохин разум и, давясь слюной, он спросил:
– А как же ты оттуда уехать-то смог?
Эдуард ненадолго задумался, так как Тимохин вопрос мог ввести в задумчивость любого трезвомыслящего человека.
После минутной паузы Эдуард произнес:
– А ты думаешь, что я там все время в отрубе находился?
– Ну не в отрубе, конечно, а под хорошим шафе, – ответил Тимоха.
– Даже под хорошим шафе мне там быть не хотелось, – твердо заявил Эдуард, – да разве будешь напиваться, когда вокруг тебя полуголые красотки томятся.
– Это как это томятся, – проявил интерес Бычаркин.
– А так и томятся, что лежат себе под солнцем, да на мужиков пялятся, – ответил Эдуард, – а еще подворачивают для обзора свои выпирающие прелести.
– Да, устоять тут непросто, – вздохнул Палыч.
– Но отказываться от интима тоже не резон, – заявил Тюлькин, – обозрел объект и вперед.
– Да кто бы спорил, – поддержал его Чубатый, – Эдуард – парень не промах, с женщинами обращаться умеет. Верно, Эдуард?
– Отпираться не буду, красивых женщин ценю и не пропускаю, – выпятив грудь, заявил Эдуард.
– А вот тут поподробней, – предложил Тимоха.
– Вечером на дискотеке познакомился я с одной чернявенькой. Глазищи – во, грудь – во, – показал слушателям Эдуард, – сбежали мы с ней на пляж, а там под шелест волн и прощупали друг друга по полной программе.
– Что, так сразу и дала, – удивился взбодрившийся Палыч.
– Ну почему сразу, немного покочевряжилась, а потом и разомлела под моими ласками, – сообщил Эдуард.
– Да, повезло тебе, паря, – не то с поощрением, не то с завистью выдохнул Палыч.
Вздохнешь тут, если из памяти Палыча напрочь вылетел момент, когда он последний раз лазил на свою любезную Анну Спиридоновну.
– Ну, а дальше что, – поторопил Эдуарда Тюлькин.
– А на следующий день при свете она мне разонравилась, и я нацелился на другую, – продолжил Эдуард, – та была голубоглазой блондинкой, ноги от ушей, талия как у осы, а губки. Мужики, не губки, а алые бантики под греческим носом.