солдата.
Ты уходишь. Один! От избы, от беды, от меня.
И тревожила мысль, будто всё это было
когда-то,
И горела спина твоя,
взгляд мой прощальный храня,
От которого больно глазам.
Только я почему-то
Всё смотрела, смотрела, и ты обернулся ко мне.
Да поможет мне лес-лицедей
в это трудное утро
Удержаться на синей
пронзительной и леденящей волне!
Но сейчас этот воздух мне жжет
незажившую кожу,
Но сейчас в твоем доме – покой,
а за окнами – дождь.
Я звонила тебе, говорила с тобой осторожно,
Лицедейство у женщин в крови, лицедейство
– не ложь.
Ты забудешь меня в бесконечных делах,
в ожидании
Суеты перемен, в многозвучье уставшего дня,
Но лишь только кудесница —
ночь тебя в сети заманит,
Ты увидишь, почувствуешь,
сердцем услышишь меня!
А еще – ты увидишь мое долгожданное лето,
День, значенье которого знать
никому не дано.
Светлый праздник тебя и меня
и шалящего детства,
Светлый праздник двоих,
коим вместе быть – не суждено.
Лес, мой лес-заговорщик,
приют безрассудных желаний,
Риск последней листвы,
и непрочного счастья полет,
Он подвел меня к ели, как к мысли,
но легче ли станет
От её неожиданной правды и силы её!?
Вот же, вот она, ель проливная, её назначенье —
Вспыхнуть в жертвенном пламени
нашей незваной любви.
Здесь лавиной скрываемых чувств
нас настигло б свечение
Древней царственной ели.
Его нам не остановить!
Здесь, меж древних стволов,
проиграешь с собою сраженье,
Здесь домашний уют не спасет предрассудков
плечом.
Наяву ли, во сне ли едва уловимым
движеньем
Ты нашел верный выход
и я не спрошу ни о чем!
Всё проходит. Я знаю.
Пройдет и пора листопада,
Лес затянется снегом
и станет зеленым опять.
Я же только теперь понимать начинаю,
как надо
И любить,
и жалеть,
и прощать,
и прощаться,
и ждать.